Правила подводной охоты
Шрифт:
«Торпеда отвалилась вчера, — предположил я. — Когда мы гоняли. Значит, она либо всплыла и прибилась к берегу между музеем и эллингом, либо наполнилась водой и затонула неподалеку. Если мы найдем два газовых аппарата, то обследуем акваторию за пару часов и вытащим это чертово чучело».
«Сначала надо обследовать берег», — резонно заметил Пас.
Молчунья направила катер в сторону музея, чтобы начать осматривать камни оттуда. С некоторым злорадством я наблюдал, как она хмурится, осознавая свою вину. И плевать мне было, что думает она о потерянной из-за лихачества торпеде, а не о той вине,
На мелководье нам с Пасом пришлось раздеться и плюхнуться в воду — к самому берегу катер подойти не мог. Среди камней волны набили комья морской травы, так что беглого взгляда для поисков было мало. Пришлось ворошить эту пахнущую йодом липкую массу, из которой выпрыгивали рачки, разлетались мухи и мошкара. Солнце поднялось, пот начал заливать брови, и мы с приятелем тихо ругались, переходя от одного камня к другому.
— Надо было Молчунью заставить тут рыться, — буркнул я. — Она ведь гоняла, не мы.
— Зато мы могли плохо закрепить торпеду, вот она и оторвалась, — сказал Пас.
— Так Молчунья ее и крепила! — вспылил я. — Или у тебя память отшибло?
— Какая разница? — нахмурился Пас. — Ты же не собираешься заставить ее копаться в этом дерьме?
С каких это пор он начал ее защищать? Ну и денек! Я намочил волосы на макушке, чтобы хоть немного компенсировать усиливающийся зной, и продолжил рыться в куче подсохшей травы.
Так мы возились часа полтора, постепенно продвигаясь в сторону эллинга, но торпеду на берегу не нашли.
«Ничего нет!» — махнул я Молчунье семафорным сигналом.
«И что вы собираетесь делать? — просигналила она с борта катера. — Отбой?»
— Можно попросить два воздушных аппарата у Жаба, — без особой уверенности предложил Пас.
— Ты будешь просить? — съязвил я. — И как объяснишь, зачем они нам?
— Есть еще одно место, где можно взять.
— Ты имеешь в виду Долговязого? — догадался я.
В жилище отставника был небольшой склад старой, но вполне рабочей техники — списанной, а затем доведенной им до ума. Зачем он ее хранил, никто толком не знал, но скорее всего это было что-то вроде страсти коллекционирования. Некоторые даже поговаривали, что в подвале на леднике у него живет один из первых жидкостных аппаратов. В эту байку я лично не верил — хотя бы потому, что средний срок жизни аппарата — лет десять. Даже во льду.
— Да, у Долговязого может быть «воздушка». Но тогда его придется посвятить в нашу затею, — вздохнул Пас.
— Шуточки он любит, — усмехнулся я, вспомнив, как отставник помогал нам подшутить над салагами. — Ладно, пойдем. Аппарат все равно больше взять негде.
Мы добрались до катера и влезли на борт.
«Погнали к Долговязому, — показал я Молчунье. — У него может быть снаряжение для погружений».
Жилище Долговязого находилось хоть и на острове, но за официальной границей базы. Там выдавался в море довольно большой змееподобный мысок, на котором расположился поселок из десятка сборных домиков. Кроме отставника, не пожелавшего переезжать на Большую землю, там жили местные, в том числе хозяин нашего ресторанчика с семьей. Мы пришвартовались у просоленного деревянного пирса и направились к знакомому домику. Ранний час давал нам возможность застать
Я постучал в дверь из тонкого пластика.
— И кого в такую рань барракуда за яйца приволокла? — донесся изнутри сонный голос.
— Это Копуха, — ответил я.
Щелкнул замок, и из-за приоткрывшейся двери выглянул Долговязый в длинных цветастых трусах, очень модных сейчас по всему Американскому континенту. Меня поразило, что у него на груди росли волосы, как у зверя, и были они такими же седыми, как на его голове.
— Могли бы предупредить, что с вами дама, — скривился он. — Заходите.
Внутри оказалось сумрачно, но ожидаемой духоты не было — ветер свободно гулял по комнате, шурша тростниковыми занавесками. Стеллаж вдоль боковой стены был заставлен глубинными сувенирами, причем коллекция выглядела богаче той, что я видел в кабинете Жаба в учебке. Несколько снимков без рамочек запечатлели молодого Долговязого и нескольких незнакомых охотников в форме. Все здесь казалось бывшим, но источало не уныние, а тонкий запах настоящей романтики. В углу у окна темнела тумба с настоящим магнитным компасом, рядом покачивался гамак из брезента.
— Как твои тренировки? — спросил меня Долговязый.
— Так себе, — неохотно ответил я. — Мы к тебе по делу пришли.
— Вот как?
— У тебя есть «воздушка»? — сразу взял быка за рога Пас.
— Ого! — отставник придвинул к нам три табурета, а сам сел на четвертый. — Омаров хотите половить? С чего вы взяли, что у меня есть подобные штучки?
— Слухи, — я пожал плечами. — К тому же без аппарата ты не поймал бы акулу для салаг.
— Это называется логика! — Долговязый коротко хихикнул. — Ладно, колитесь, зачем вам надо под воду?
Надо было придумать отмазку заранее, но я надеялся на экспромт в зависимости от обстоятельств. А получилось, что вопрос застал меня врасплох. Зато Молчунья, следившая за разговором по нашим губам, неожиданно замахала руками.
«Я гоняла на катере и уронила компрессор за борт, — выручила нас она. — Надо найти».
— Так это вы из рыцарских побуждений? — еще больше развеселился бывший охотник. — Ладно.
Он сдвинул вбок затертую циновку и открыл спрятанный под ней деревянный люк.
— Добро пожаловать в музей, — Долговязый театральным взмахом руки предложил нам спуститься вниз.
Там было еще более сумрачно, чем в комнате, теплые испарения от земли, несмотря на приличный размер подвала, делали воздух душным. От этого на лбу сразу выступили капельки пота. Зато здесь было на что посмотреть — три кассетных аппарата висели на специальных каркасах, а левее них желтел баллонами совсем древний акваланг, где газ выделялся не из порошка, а хранился под огромным давлением. Очень старая и очень опасная штука. На стене сверкали сталью глубинные ножи, тесаки и кинжалы, абордажный палаш, скорее всего самодельный, кортик в покрытых бронзовой зеленью ножнах, а также разнокалиберные гарпуны. Чуть ниже, на полочке, были разложены саперные инструменты для хирургического разминирования, небольшие домкратики для обезвреживания донных капканов и прочая мелочь, спасающая жизни на глубине. Огромный свинцовый ботинок одиноко притулился в углу.