Правители тьмы
Шрифт:
Где-то между фургоном и тылом он обнаруживал, что идет рядом с Обилотом. Она сказала: "Сражаться с грелзерцами - это не то же самое, что сражаться с альгарвейцами. Это как пить крепкие напитки, разбавленные слишком большим количеством воды".
"Мы причинили боль альгарвейцам, когда ударили по грелзерцам, тоже", - сказал Гаривальд.
"Я знаю", - ответила она. "Это все еще не то же самое. Я не хочу причинять боль альгарвейцам, причиняя боль грелзерским предателям. Я хочу причинить боль альгарвейцам, причиняя боль альгарвейцам ". Она пнула
Не в первый раз Гаривальд хотел спросить, что рыжеволосые сделали с ней. Не в первый раз он обнаружил, что у него не хватает смелости. Он продолжал идти.
Когда они начали приближаться к Лору, Тантрис подошел к нему и сказал: "Сейчас мы должны сойти с дороги и идти через поля. Если у предателей есть часовые, у них будет меньше шансов обнаружить нас таким образом."
Он все еще не отдавал приказов. Он, конечно же, утратил часть своего высокомерия. И его совет имел смысл. Гаривальд кивнул и сказал: "Да, мы сделаем это". Он отдавал приказы.
Ни один часовой не бросил им вызов. Уверенность Гаривальда начала расти. Никто не выдал нападение людям, следовавшим за королем Раниеро. Он и его нерегулярные части часто знали, что сделают грелзеры, как только это делали люди Раниеро, но у этой монеты было две стороны. Кто в моем отряде предатель? это был вопрос, который всегда мучил его.
Рассвет только начал окрашивать небо на востоке в серый цвет, когда они подъехали к Лору. Человек из авангарда указал на три или четыре дома. "Это те, которыми пользуются грелзеры", - прошептал он Гаривальду. Он говорил с большой уверенностью. Гаривальд предположил, что кто-то в деревне рассказал ему. Конечно же, это дело гражданской войны было в такой же степени вопросом слушания, как и сражения.
"Вперед!" Негромко позвал Гаривальд, и нерегулярные войска вприпрыжку ворвались в спящую деревню. Залаяли собаки. Маленькая белая тявкая подбежала к Гаривальду и сделала вид, что собирается укусить его за лодыжку. Он выстрелил в нее. Она издала низкий вопль боли, затем затихла. Он отшвырнул его тело в сторону и побежал дальше.
Пара жителей деревни и пара солдат Грелцера вышли посмотреть, из-за чего поднялся шум. В тусклом свете никто из нерегулярных войск не пытался разобраться, кто есть кто. Они просто начали пылать. Это не было сражением. Это было совсем не похоже на битву. Через несколько минут Лор был их.
Выжившие, которых они захватили из отряда Грелзеров, опечалили Гаривальда. Они с такой же легкостью могли сражаться на его стороне, как и за альгарвейского марионеточного короля Грелза. Но они сделали другой выбор - неправильный выбор, как оказалось - и им придется за это заплатить. Тантрис смотрел на него, как будто задаваясь вопросом, хватит ли у него смелости отдать приказ.
Он так и сделал, сказав: "Предайте пламени предателей". Мгновение спустя он добавил: "Предайте пламени и первого человека. Он был в постели с альгарвейцами с тех пор, как они попали сюда ". Это тоже не заняло много времени. Еще до восхода солнца иррегулярные войска были на пути обратно в свою лесную крепость.
Тантрис подошел к нему, сказав: "Очень ловко. Ты видишь, что ты
Гаривальд кивнул. "Я также вижу, что ты не толкал меня под локоть, как ты делал, когда пытался использовать Садока больше, чем он мог дать".
"Должен ли я еще раз повторять тебе, что все, что ты скажешь, будет запомнено?" Спросил Тантрис.
"Потрудитесь ли вы вспомнить, что я сказал вам правду?" Ответил Гаривальд. Он ускорил шаг. Тантрис не пытался оставаться с ним.
Он догнал Обилот как раз в тот момент, когда солнце покраснело над горизонтом. Ее глаза, как ему показалось, сияли ярче, чем на самом деле. "Мы преуспели там, даже если они были всего лишь грелзерцами", - сказала она.
"Да". Гаривальд кивнул. Ее слова не сильно отличались от того, что сказала ему Тантрис, но согрели его гораздо больше. Он мог бы обойтись и без одобрения завсегдатаев; временами он бы с радостью вообще обошелся без завсегдатаев. Но то, что думал Обилот, имело для него значение. Внезапно, едва соображая, что делает, он потянулся и взял ее за руку.
Она моргнула. Гаривальд ждал, что произойдет дальше. Если она решит, что ей это не нравится, она может сделать что-нибудь гораздо более решительное, чем просто сказать ему об этом. Но она позволила его руке остаться в своей. Все, что она сказала, было: "Это заняло у тебя достаточно времени".
"Я хотел быть уверенным", - ответил он, хотя это было совсем не так. Затем он убрал руку, не желая давить слишком сильно.
Банда вернулась под деревья, не потеряв ни мужчину, ни женщину. Гаривальд оставил часовых позади, чтобы предупредить о контратаке Грелцеров, если таковая последует. Остальные иррегулярные части вернулись на поляну, чтобы отпраздновать, насколько это было возможно, хотя многие из них не хотели ничего, кроме сна.
Гаривальд снова поймал взгляд Обилота. Он побрел в лес. Если она последовала за ним, то последовала. Если нет… Он пожал плечами. Толкать Обилот, когда ей было все равно, что ее толкают, было хорошим способом закончить жизнь смертью.
Но она последовала. Когда они нашли крошечную поляну достаточно далеко от главной, они остановились и посмотрели друг на друга. "Ты уверен?" Спросил Гаривальд. Он был вдали от своей жены и семьи больше года. Обилот кивнул. Он думал, что у нее не осталось в живых родственников, хотя и не был уверен. Он заключил ее в объятия. Ничто из того, что они сказали друг другу после этого, не имело ничего общего со словами.
***
Пролетая над равнинами южного Ункерланта, граф Сабрино испытал сильное чувство, что уже делал все это раньше. Судя по всему, война против Ункерланта, война, которую альгарвейцы надеялись выиграть в первый сезон кампании, будет продолжаться вечно.
Его рот скривился. Внешность могла быть обманчивой, но не так, как надеялись бы его соотечественники. Если бы они прорвались к Котбусу, если бы они прорвались мимо Сулингена, может быть, даже если бы они вырвали сердце из обороны Ункерлантера в выступе Дуррванген…