Правители тьмы
Шрифт:
Кугу кивнул, словно признавая хитроумную уловку. Он продолжил: "И так, вы видите, мы должны показать, что можем работать вместе. Тогда альгарвейцы поймут, что могут доверять нам обоим. Это то, что им нужно знать. В этом королевстве много измен."
Он говорил очень серьезно, как будто имел в виду измену Елгаве, а не ее оккупантам. Возможно, он перепутал их. Возможно, Талсу тоже подошел ближе к тому, чтобы втянуть его в серьезные неприятности, чем он думал. Он надеялся на это. Он хотел, чтобы у Кугу были серьезные неприятности, как бы это ни случилось. Он ни капельки
Кугу ответил вопросом на вопрос: "Ты знаешь банкира Зверину?"
"Я знаю о нем. Кто не знает?" Ответил Талсу. Он не стал указывать, насколько маловероятно, что сын портного познакомился с, вероятно, самым богатым человеком в Скрунде.
"Этого достаточно", - сказал Кугу. Может быть, он действительно знал Зверину. Талсу видел, что он знал нескольких удивительных людей. На данный момент, продолжал он, "Если мы оба донесем на него с разницей в несколько дней, альгарвейцы обязательно арестуют его. Это заставит нас хорошо выглядеть в их глазах. Это заставит нас выглядеть занятыми, если ты понимаешь, что я имею в виду?"
"Сделал ли он что-нибудь, что требует осуждения?" Спросил Талсу. Если бы Кугу сказал "да", он нашел бы какое-нибудь оправдание, чтобы не делать ничего подобного.
Но серебряных дел мастер только пожал плечами, как и Талсу некоторое время назад. "Кто знает? Однако к тому времени, когда альгарвейцы закончат копать, они что-нибудь найдут. Вы можете держать пари на это ".
Талсу внезапно подумал, не стошнит ли его прямо на стол перед ним. Это было отвратительнее всего, что он себе представлял. Это было похоже на хождение по нечистотам. Хуже всего было то, что он не мог показать, что он думает. Он говорил осторожно: "Альгарвейцы могут догадаться, что я ничего не знаю о Зверину".
"Нет, если вы правильно сформулируете донос". Кугу обучал измене с той же методичной тщательностью, с какой обучал классическому каунианскому. "Вы можете сказать, что слышали его на улице, или на рыночной площади, или в любом другом месте, где вы оба могли бы правдоподобно находиться. Вы даже можете сказать, что вам пришлось спросить кого-нибудь, кто он такой. На самом деле, это приятный штрих. Это заставляет вещи казаться реальными ".
"Я посмотрю, что я смогу придумать". Талсу залпом выпил прекрасное вино, которое купил Кугу. Тот первый донос вытащил его из темницы, но это не избавило его от неприятностей. Если уж на то пошло, это завело его еще глубже.
"Хорошо". Кугу осушил свой собственный кубок. "Только не затягивай слишком долго. Они присматривают за нами обоими. Это жесткий, холодный мир, и человек должен выживать как можно лучше ".
Мужчина должен жить как может. Талсу жил по этому правилу в армии. Мысль о том, чтобы жить по нему до такой степени, чтобы обернуться против собственного королевства, наполнила его отвращением. Но все, что он сказал, было: "Да". Вот он и ладил с Кугу, как мог, пока не нашел какой-нибудь способ отплатить серебрянику.
Кугу выложил на стол монеты, некоторые с изображением короля
В прохладных вечерних сумерках за пределами закусочной Кугу спросил: "Ты хочешь начать со своего доноса, или мне начать первым?"
"Ты иди вперед", - ответил Талсу. "Твой будет лучше моего; так и должно быть. Так что мой может дополнить то, что ты уже сказал". Чем дольше он медлил, тем больше времени у него было, чтобы придумать что-нибудь, чтобы отменить Кугу.
Но серебряных дел мастер воспринял лесть Талсу, если это была она, как должное. Кивнув, он сказал: "Завтра у меня уроки языка. Я поработаю над своим в течение следующих нескольких дней после этого и сдам его. Это дает тебе достаточно времени, чтобы что-нибудь подготовить ".
"Хорошо", - сказал Талсу, хотя это было не так. "Мне лучше вернуться, пока комендантский час не застал меня".
"Скоро тебе не нужно будет беспокоиться об этом", - сказал Кугу. "Люди узнают, кто ты". Уверенный, как будто он был рыжеволосым, он зашагал прочь.
Талсу тоже, но менее уверенно. Он лихорадочно думал, возвращаясь в портняжную мастерскую своего отца и свою комнату над ней. Он продолжал лихорадочно думать весь следующий день. Он так усердно думал, что ничего не стоил на работе. Траку отругал его: "Сколько раз ты собираешься использовать заклинание отмены, сынок? Идея в том, чтобы сделать все правильно с первого раза, а не в том, чтобы посмотреть, сколько разных ошибок ты можешь исправить ".
"Мне жаль". Талсу не любил лгать своему отцу, но он не знал, что еще можно сделать. Он хотел посмотреть, сколько вещей он мог бы исправить, и сколькими способами.
Его отец, и его мать, и его сестра, и Гайлиса - все кричали на него, когда он вышел из дома той ночью, но он проделал хорошую работу, притворившись глухим. Он также проделал хорошую работу, уклоняясь от патрулей, когда пробирался к дому Кугу. Скрунда была его городом. В обязательной ночной темноте он знал, как исчезнуть.
Он не постучал в дверь Кугу. Он ждал на другой стороне улицы, спрятавшись в более глубокой тени. Несколько студентов-лингвистов зашли внутрь. Они видели его не больше, чем альгарвейские констебли. Он прятался там, пока не убедился, что Кугу погружен в свой урок классического каунианского языка, а затем, очень тихо, он начал петь.
Скорее всего, я зря трачу свое время, подумал он. Снятие заклинаний было забавным занятием. Мог ли он заставить то, что сработало с тканью, сработать и с человеком? Он скрутил заклинание, насколько это было ему известно, но он знал, что знает не так уж много. Мог ли он действительно сорвать с Кугу маску добродетели и патриотизма и заставить его открыться людям, которых он учил, таким, каким он был на самом деле? Даже если бы он мог, узнал бы он когда-нибудь, что сделал это? Может быть, ему придется написать донос, даже если ему это удастся?