Правители тьмы
Шрифт:
"Нет, но ты мой". Корнелу поправился: "Ты был моим. И это не было так, как если бы ты думал, что я мертв. Ты знал, что я все еще рядом. Ты видел меня. Ты ела со мной. И ты все еще делала ... это." Он указал на ее живот, как будто это было преступление, каким-то образом отделенное от женщины, за которой он ухаживал, на которой женился ... и потерял.
"О, да, я видел тебя". Презрение сделало голос Костаче грубым, пока он не врезался в Корнелю, как зубья пилы. "Я видел тебя грязным, небритым и воняющим, как горец,
Он хлопнул себя ладонью по лбу. "Ты глупая шлюха!" он закричал. "Тогда я не мог ходить в форме. Ты думаешь, я хотел закончить в лагере для военнопленных или, что более вероятно, сгореть?"
Вместо того, чтобы сразу ответить, Костаче огляделась по сторонам, как будто хотела увидеть, кто из соседей, вероятно, принимал участие в скандале. Это также, казалось, напомнило ей о совке для мусора, который она подобрала. "О, зайди внутрь, ладно?" нетерпеливо сказала она. "Тебе не обязательно делать это на глазах у всех, не так ли?"
"Почему нет?" Корнелу влепил ей пощечину. "Тебе не кажется, что ты заслуживаешь позора?"
Ее рука взлетела к щеке. "Я думаю..." Она скривилась - не от боли, подумал он, а от отвращения, и не от отвращения к себе - отвращения к нему. "То, что я думаю, больше не имеет значения, не так ли? Этого больше никогда не будет, не так ли?" Она пошла по дорожке к дому, не заботясь или, по крайней мере, делая вид, что ей все равно, следует ли за ней Корнелу.
Он так и сделал, все еще слишком разъяренный, чтобы говорить. В гостиной Бриндза играла с куклой - подарком альгарвейского офицера? Отца ее будущего сводного брата или сестры? Собственная дочь Корнелу шарахнулась от него и спросила: "Мама, кто этот странный мужчина в смешной одежде?"
"Бриндза, я твой отец", - сказал Корнелу, но он мог видеть, что это ничего для нее не значило.
"Сейчас возвращайся в свою спальню, милая", - сказал ей Корнелу. "Мы поговорим об этом позже". Бриндза сделала, как ей было сказано. Корнелу хотел бы, чтобы Костаче сделал то же самое. Он посмотрел на себя сверху вниз. Сибианская военно-морская форма - забавная одежда? Может быть и так. Бриндза, возможно, никогда не видел ее раньше. Это многословно рассказывало о состоянии королевства Корнелу.
Костаче пошел на кухню. Он слышал, как она ставит кубки, и точно знал, из какого шкафа она их достает. Он также знал, в каком шкафу хранились вино, эль и крепкие напитки. Костаче вернулся с двумя кубками, полными вина. Она протянула один из них ему. "Вот. Это будет достаточно плохо в любом случае. Мы можем также немного размыть это".
"Я не хочу пить с тобой". Но Корнелю взял кубок. С ней или без нее, он действительно хотел пить. Он сделал большой глоток, затем скорчил гримасу. "Высшие силы, это отвратительно. Альгарвейцы отправляли сюда все свои лучшие вина,
"Я отдал тебе то, что у меня есть", - ответил Костаче.
"Ты дала всем то, что у тебя есть, не так ли?" Корнелу указал на ее живот, допивая вино. Рот Костаче сжался. Он продолжал: "И вы тоже заплатите за это высшими силами. Сибиу снова свободен. Любой, кто подлизывается к альгарвейцам", - он начал говорить что-то еще в том же духе, но эта мысль привела его в такую ярость, что он поперхнулся словами, - "заплатит".
Она просто стояла там, наблюдая за ним. У нее есть наглость, будь она проклята, сердито подумал он. "Не думаю, что я могла бы сказать что-то такое, что заставило бы тебя передумать", - заметила она.
"Ha!" Он хлопнул себя ладонью по лбу. "Вряд ли! Что ты мне скажешь, насколько красив был альгарвейец? Насколько он был хорош?"
Это дошло до нас. Костаче покраснела так, что отпечаток ладони на ее щеке, казалось, исчез. Она сказала: "Я могла бы рассказать о том, как я была одинока и как боялась".
"Да, ты мог бы", - сказал Корнелю. "Ты мог бы даже заставить какого-нибудь мягкотелого дурака тоже в это поверить. Ну и что с того? Ты даже не заставишь меня слушать ".
"Я так не думал", - бесцветно сказал Костаче. "В тебе никогда не было ни капли прощения. И я уверен, что ты ни с кем не ложился в постель за все время своего отсутствия".
"Мы говорим не обо мне. Мы говорим о тебе", - отрезал Корнелу. "Я не ношу бастарда альгарвейца. Ты, жалкая маленькая шлюха, ты спала с людьми Мезенцио, когда знала, что я нахожусь на острове Тырговиште. Ты хотя бы знаешь, кто из них зачал тебе ребенка?"
"Откуда ты знаешь, что я делала или чего не делала?" спросила она.
"Откуда я знаю? Они гнались за мной, вот как!" Корнелю взвыл. "Я спустился сюда с холмов, надеясь найти какой-нибудь способ освободиться от них и забрать тебя и Бриндзу с собой. И что я нашел? Что я нашел? Ты говоришь альгарвейцам, как бы им это понравилось, вот что!"
Он сделал пару быстрых шагов через комнату и снова ударил ее. Она пошатнулась. Кубок вылетел из ее руки и разбился об пол. Она выпрямилась, теперь вся половина ее лица покраснела. "Тебе это понравилось?" - спросила она.
"Да", - прорычал он, тяжело дыша. Он мог бы быть в битве. Его сердце бешено колотилось. Желудок скрутило. Он поднял руку, чтобы ударить ее еще раз. Затем, совершенно неожиданно, его желудок не просто скрутило. Он скрутился узлом. Ужасная боль наполнила его. Он согнулся пополам, схватившись за живот. Следующее, что он помнил, он рухнул на пол.
Костаче стояла над ним, глядя сверху вниз. Спокойно она сказала: "Предупреждение на пакете было правдой. Оно действует на людей так же, как на крыс".