Правители тьмы
Шрифт:
"Нет", - признался Эалстан. "Но быть пойманным - значит. Я покупал для нас еду раньше. Я могу сделать это снова".
"Все будет хорошо", - повторила Ванаи. "Продолжай. Это ты беспокоишься о том, что опоздаешь". Она вытолкала его за дверь.
Как только он ушел, она вымыла горсть тарелок после завтрака. Затем, более чем вызывающе, она положила деньги в сумочку и сама вышла за дверь. Я больше не буду сидеть в клетке. Я не буду, будь это проклято, подумала она.
Никто не обратил на нее никакого внимания, когда она вышла из вестибюля своего многоквартирного дома и спустилась
Сколько других людей на улице также были волшебно замаскированными каунианцами? Ванаи не могла сказать. В Фортвеге в целом примерно каждый десятый имел ее кровь до начала дерлавайской войны. В Эофорвике и его окрестностях жило больше каунианцев, чем где-либо еще. С другой стороны, рыжеволосые уже отправили много каунианцев в Ункерлант, чтобы подпитывать тамошних альгарвейцев своей жизненной энергией. Сколько? Ванаи тоже не могла знать этого, и хотела бы, чтобы этот вопрос никогда не приходил ей в голову.
Двое альгарвейских констеблей шли по улице ей навстречу. Один из них протянул руку, как будто хотел похлопать ее по заду. Она возмущенно взвизгнула и отступила в сторону, прежде чем он успел это сделать. Он рассмеялся. Его приятель тоже. Ванаи свирепо посмотрела на них, что только заставило их смеяться еще сильнее. Парень, который пытался поласкать ее, послал ей прощальный поцелуй через плечо, продолжая идти в своем ритме.
"Пока он продолжает идти", - подумала Ванаи. Дело было не только в том, что она не хотела, чтобы он ее лапал. Он мог заметить, что ощущения от ее руки отличались от того, как она выглядела в его глазах. Ее заклинание повлияло только на ее внешность; Эалстан не раз отмечал это. Она не могла позволить альгарвейцу обнаружить это, независимо от того, насколько сильно она была похожа на фортвежанку.
И я должна спешить, напомнила она себе. Я не могу знать, как долго я собираюсь продолжать выглядеть как фортвежанка, больше нет. Ее рука потянулась к животу в непроизвольном жесте раздражения. Она была убеждена, что ее беременность ослабила магию. Это ничуть не изменилось с того дня, как она довела это до совершенства, пока не обнаружила, что беременна. Теперь… Насколько она знала, ребенок внутри нее тоже выглядел так, как будто был полностью фортвежским.
Улыбнувшись этим словам, она направилась к рыночной площади. Прежде чем она добралась туда, она прошла мимо еще нескольких альгарвейских констеблей. Эти парни не ухмылялись и не делали все возможное, чтобы быть дружелюбными. Они хватали людей с улицы в рабочую бригаду, указывая на стены и заборы и крича: "Убрать их!" на своем рудиментарном фортвежском.
Это были рекламные проспекты. Ванаи поспешила вперед, чтобы взглянуть на них, прежде чем они все упадут. СМЕРТЬ ТЕМ, КТО УБИВАЕТ каунианцев! кричал один из них, написанный зловещими красными буквами. Другой закричал: "МЕСТЬ АЛГАРВЕ!"
Она не могла даже смотреть. Ей пришлось продолжать идти. Должно быть, это каунианцы установили это, подумала она. Конечно, это должны быть каунианцы - сколько фортвежцев заботятся о нас?
Но ни одно каунианское подполье не проявило себя с тех пор, как Альгарве захватило Фортвег, или о нем вообще не стоит говорить. Как такое могло начаться сейчас, когда столько каунианцев уже исчезло? Как бы это ни случилось, Ванаи была дико рада узнать об этом, радость, которая становилась только сильнее, потому что это должно было оставаться скрытым.
На рыночной площади
Это было большое яйцо. Грохот от его разрыва был скорее ударом по ушам, чем обычным шумом. Следующее, что Ванаи осознала, она была на коленях. Она уронила банку, и та разбилась, масло разлилось и заскользило по булыжникам рыночной площади. Она выругалась, поднимаясь на ноги. Она была не единственной, кто пал, и не единственной, у кого что-то сломалось.
Когда она, пошатываясь, встала, то сначала направилась обратно к киоску, где купила оливковое масло. Затем она начала мыслить трезво и поняла, что у нее есть более важные причины для беспокойства. Главным из них было то, что она не могла позволить себе быть признанной каунианкой в этот самый момент. Как жители Фортвежии, так и альгарвейцы предположили бы, что она помогла посадить яйцо, и она, вероятно, не протянет достаточно долго, чтобы ее отправили на запад.
Это означало, что она должна была вернуться в квартиру так быстро, как только могла. Только когда она направилась обратно через площадь, она поняла, как ей повезло, что она не стояла ближе к яйцу, когда оно лопнуло. Некоторые люди были повержены и кричали. Другие люди и части людей лежали неподвижно. Кровь была повсюду, растекаясь лужами между булыжниками и забрызгивая стены и прилавки, которые не разрушила магическая энергия.
Улица, по которой она вошла на площадь, улица, на которой фортвежцы снимали рекламные плакаты, внезапно открылась в два раза шире, чем была. Меньше людей - во всяком случае, меньше целых людей - и больше частей тела лежат ближе к тому месту, где, должно быть, было спрятано яйцо. Сглотнув, пытаясь отвести глаза, Ванаи пробралась мимо них и мимо кратера, который яйцо проделало в земле.
Каким-то чудом один из альгарвейских констеблей, находившихся на улице, выжил. Его туника и килт были наполовину сорваны с него. Кровь текла по его лицу и из порезов на руках и ногах. Но он был на ногах и шел, причем в том состоянии жуткого спокойствия, когда он, казалось, едва осознавал собственные раны.
"Должно быть, это сделали вонючие каунианцы, тайком вернувшиеся из Зувайзы", - сказал он Ванаи по-альгарвейски, словно начальнику. "Предполагается, что зувейзины - союзники, будь они прокляты". Он сплюнул - сплюнул красным - и затем заметил, с кем разговаривает. "Силы свыше, вы, вероятно, не понимаете ни слова из того, что я говорю". Он побрел прочь, пошатываясь, в поисках офицера, которого можно было бы проинформировать.
Но Ванаи достаточно хорошо следовала альгарвейскому. Она думала, что констебль, скорее всего, прав. Разница была в том, что он ненавидел каунианских налетчиков, в то время как она надеялась, что они будут творить больше и хуже.
Люди спешили к месту взрыва. Некоторые остановились, чтобы помочь раненым мужчинам и женщинам. Никто не обратил особого внимания на то, что люди уходили невредимыми или слегка ранеными. Ванаи была не единственной - далеко не единственной. Насколько она знала, она была не единственной каунианкой, спешащей убраться с глаз общественности, прежде чем скрывать, что колдовство больше не скрывается.
Ее улица. Ее квартал. Вход в ее многоквартирный дом. Лестница, ведущая в темный вестибюль. Лестница, ведущая в ее квартиру. Коридор. Ее входная дверь. Ее входная дверь открывается. Ее входная дверь закрывается за ней.