Правители тьмы
Шрифт:
Бок о бок с солдатами Мезенцио сражались люди, похожие на Леудаста и его товарищей, но на которых под белоснежными балахонами были темно-зеленые туники, а не серые, как камень. Несколько грелзерцев попытались сдаться. Немногие из тех, кто пытался, преуспели. Люди, которые предпочли Раньеро Свеммелю, обнаружили, что ункерлантцы не очень заинтересованы в том, чтобы брать их живыми.
"Держите глаза и уши открытыми", - предупредил Леудаст солдат своей роты. "Если увидите кого-то, кого не знаете, следите за ним, особенно если он говорит с грелзерским акцентом. Предатели снимут с наших
Он знал, что был не единственным ункерлантцем, передавшим это предупреждение. Он также знал, что несколько совершенно преданных ункерлантских солдат, случайно прибывших из Грелца, будут сожжены за то, что их соотечественники набросились на палки, не потрудившись сначала задать вопросы. Его широкие плечи поднялись и опустились, пожимая плечами. Пока грелзеры были искоренены, его не очень заботило, что еще произойдет.
Капитан Рекаред был не единственным командиром, отдавшим приказ о контратаке. Выкрикивая "Урра!" и имя короля Свеммеля, ункерлантские солдаты бросились вперед по всей линии. Вместо того, чтобы пытаться вырваться из котла вокруг Херборна, в котором они оказались в ловушке, альгарвейцам и грелзерцам пришлось пытаться сдерживать врага, который превосходил их численностью в людях, яйцекладущих, лошадях и единорогах, бегемотах и драконах.
Они пытались. Они храбро пытались. Но они не могли удержаться. То тут, то там они выстраивались в линию и сражались с ункерлантцами перед ними, останавливая их - на некоторое время. Но тогда солдаты Свеммеля нашли бы способ обойти один фланг или другой, и альгарвейцам и грелзерцам пришлось бы снова отступить: либо это, либо быть перебитыми на месте.
Успехи, достигнутые соотечественниками Леудаста, слегка ошеломили его. В тот вечер он поужинал ячменными лепешками и чесночной колбасой, украденными у захваченного им сержанта-альгарвейца. Поджаривая на палочке над огнем кусок сосиски, он сказал: "Будь я проклят, если они не начинают разваливаться".
Капитан Рекаред тоже съел немного колбасы. Он снял ее с огня, осмотрел, а затем сунул обратно, чтобы поджарить еще. "Да, это они", - согласился он, пока колбаса шипела и с нее капал жир в огонь. "Завтра к этому времени они поймут, что не смогут пробиться сквозь наше кольцо. Они начнут пытаться прокрасться небольшими группами. Мы должны уничтожить как можно больше из них. Каждый солдат, которого мы убьем или захватим в плен сейчас, - это еще один, о котором нам не придется беспокоиться позже ".
"Я понимаю, сэр", - сказал Леудаст. "И когда они голодны и напуганы, а в их палочках мало заряда, с ними намного легче иметь дело, чем когда они подняли свои клювы".
"Это верно. Это совершенно верно". Рекаред кивнул. Он снял сосиску с огня и снова посмотрел на нее. Еще раз кивнув, он начал есть.
Он оказался хорошим пророком, ибо в течение следующих двух дней дух альгарвейцев действительно испарился, подобно воде, вытекающей из треснувшего кувшина. Они перестали противостоять ункерлантцам и начали пытаться сбежать, когда и как только могли. Когда они не могли убежать и спрятаться, они в спешке сдались, радуясь сделать это до того, как с ними случится что-нибудь похуже.
Через пару дней Леудаст стал
Один из его людей спросил: "Сержант, что нам делать с монетами, на которых изображен фальшивый король Раниеро?"
"Ну, Киун, на твоем месте я бы потерял грелзерскую медь", - ответил Леудаст. "Сама по себе она никогда ничего не будет стоить, если ты понимаешь, что я имею в виду. Но серебро есть серебро, даже если на нем выбито остроносое лицо Раниеро. Кто-нибудь переплавит его для тебя и даст тебе столько, сколько оно стоит в металле, даже если не в монетах."
"А". Солдат кивнул. "Спасибо. В этом есть смысл".
На следующее утро рота Леудаста наткнулась на следы отряда мужчин, пытавшихся пробиться на восток. При покрытой снегом земле идти по следу было детской забавой. Вскоре его солдаты догнали убегающих альгарвейцев. Двое мужчин открыли огонь по рыжеволосым. Как только из окружающего их дыма поднялся пар, альгарвейцы подняли руки в знак капитуляции.
"Да, у вас есть мы", - сказал один из них на довольно хорошем ункерлантском, когда Леудаст и его люди подошли: лысый парень средних лет, одетый в полковничью форму. "Мы больше не можем бежать".
"Тебе лучше поверить в это, приятель". Леудаст склонил голову набок. "Ты забавно говоришь". Акцент офицера был не типичным альгарвейским акцентом, а чем-то другим, чем-то знакомым.
"Во время последней войны я был полковником полка фортвежцев на альгарвейской службе", - ответил рыжеволосый.
"Это оно, конечно же". Леудаст кивнул. Его собственная родная деревня, на севере, находилась не так далеко от границы с Фортвежией. Неудивительно, что он думал, что слышал этот акцент раньше - он слышал.
"Сержант..." Киун, парень, который спрашивал его о деньгах Грелцера, дернул его за рукав. "Сержант, силы небесные, сожри меня, если это не Раниеро собственной персоной".
"Что?" Леудаст встряхнулся, высвобождаясь. "Ты вышел из своего прелюбодеяния..." Но его голос затих. Он сделал пару шагов вбок, чтобы посмотреть на альгарвейца в профиль. Его губы изогнулись в беззвучном свисте. У пленника в форме полковника определенно был правильный крючковатый нос. "Вы Раниеро?"
Двое товарищей пленника воскликнули что-то по-альгарвейски. Но он покачал головой и выпрямился очень прямо. "Да, имею такую честь". Он поклонился. "И кому я представляюсь?"
Леудаст в оцепенении назвал свое собственное имя. Он махнул своей палкой. "Ты пойдешь со мной". Что бы они дали человеку, который только что захватил короля Грелза? Он не знал - он понятия не имел, - но ему не терпелось выяснить. Он также помахал паре своих людей, которые широко раскрытыми глазами смотрели на Раниеро. "Вы, мальчики, тоже пойдете с нами". Он не хотел, чтобы его пленника увели у него из-под носа. Он убедился, что включил Киуна - солдат тоже заслуживал награды.