Преступник
Шрифт:
Все заволновались:
— Вот бедняга, ни с женой, ни с сыном не может сладить!
— Где там сына воспитывать! До того ли?
— Он позорит наш квартал!
Ихсан-эфенди, казалось, сразу постарел на десять-пятнадцать лет. Глаза запали, лицо сморщилось, голова дрожала. Он молчал. Что он мог ответить? Жена оказалась права. О них пошли сплетни.
Зубной врач взял Эрола за руку и пригрозил:
— Ну подождите! Я вам покажу!
Ихсан-эфенди долго смотрел ему вслед, потом медленно,
Погиб, совсем погиб!
Люди у «Перили Конака» смеялись, бранились, свистели. В дверях он бросился к жене и, как ребенок, разрыдался.
— Замолчи, — сказала Шехназ. — Пропади они все пропадом! Я тебе говорила, пойдут сплетни. Ты и слушать не хотел. А вышло по-моему! Ну, хватит, успокойся, пойдем наверх!
Она взяла старика под руку, втащила его по лестнице в переднюю, усадила на стул, принесла одеколон, побрызгала на лицо и стала растирать ему виски.
— Я знала, что так будет. Черт бы их всех побрал, чтоб у них глаза полопались, проклятые!
Пришла расстроенная мать Адема.
— Аллах, аллах! Сколько, оказывается, у нас врагов!
— Я знала, что так будет, — повторила Шехназ, — я ему говорила: смотри, чтобы потом люди не сказали худого. Вот вам, пожалуйста.
Ихсан-эфенди беззвучно плакал.
— Негодный мальчишка! Совсем не жалеет отца, — вздохнула мать Адема.
— Плачь не плачь, — добавила Шехназ, — а лучше он не станет. Я уж и слово ему сказать боюсь. Подумать только, мальчики спокойно шли своей дорогой…
— Разбойник! Змееныш! — с ненавистью пробормотал Ихсан-эфенди, поднимаясь. — Ничего святого! Что ему отец и мать? Если б мог, утопил бы нас в ложке воды.
— Я ведь для него мачеха! — обиженно сказала Шехназ.
— Что значит мачеха? — вспылил Ихсан-эфенди. — Я отец! Он будет называть тебя так, как я хочу.
— Но он не хочет.
— А не хочет, так пусть убирается из дому!
— Разве так можно, дорогой! Он еще не понимает. Маленький…
— Доброту и звереныш понимает. А он? Ты убираешь его комнату, стираешь, угождаешь ему… Ценит это?
— Если звереныш не ценит, то аллах оценит.
— Аллах! За какие только грехи он послал мне такого сына?
Шехназ обернулась к матери Адема:
— Сейчас еще куда ни шло. А что будет лет через пять-шесть? С кулаками на отца бросаться станет!
В дверь постучали. Шехназ подбежала к окну. У дома стоял квартальный сторож.
— Что случилось, дядюшка?
— Комиссар просит хозяина прийти в участок. И сына велел привести, — ответил сторож.
Ихсан-эфенди испугался.
— Что же теперь делать?
— Адем-эфенди дома? — спросила Шехназ старуху.
— Дома. Спит он.
— Сходите за ним, тетушка.
В дверь снова постучали,
— Как раз вовремя! Заходите, Адем-эфенди!
Ихсан-эфенди ожил, он мигом спустился по лестнице, открыл дверь.
— Заходи, заходи! Ты уже знаешь? Пойдем с нами, пожалуйста!
По дороге в полицейский участок старик рассказал шоферу Адему о случившемся.
— Я тебе советую, Ихсан-эфенди, — сказал Адем. — Не защищай этого хулигана в полиции. С ним надо построже!
— Конечно, не буду. Что заслужил, то и получит, собака!
— А потом отошли его к тетке.
— Ты прав. Так и сделаю. А сам перееду в другой квартал. Как ты считаешь?
— Неплохо.
— Здесь вообще живут одни сплетники.
У полицейского участка стояла толпа. Слышались негодующие возгласы:
— Ни стыда, ни совести!
— А дружок-то жены идет с ним рядышком!
— Вай, надо выгнать рогоносца из квартала!
— Правильно!
Ихсан-эфенди вошел в участок. Эрол с отцом были уже там. Зубной врач взглянул исподлобья на Ихсана-эфенди и отвернулся.
— А сын где? — строго спросил комиссар.
Ихсан-эфенди растерянно оглянулся:
— Не знаю.
— Как так не знаешь? Ведь это твой сын?
— Вы совершенно правы. Но лучше бы был не мой, господин комиссар.
— Почему?
— Одни неприятности с ним… Упрямый щенок, грубиян…
— Говорят, ты совсем не занимаешься его воспитанием?
— Это не так, господин комиссар. Все началось после смерти матери. Раньше мальчик был совсем другой…
— Ну, а почему они подрались?
— Не знаю.
— Мой сын настоящий ангел! Пальцем никого не тронет! — вмешался зубной врач. — Вот послушайте. Школу окончил на «отлично». Не дерется, не ругается. Совсем как девочка! Шел сегодня с товарищем, вдруг выскакивает этот разбойник, и на тебе!.. Вы бы только посмотрели на этого негодяя, господин комиссар. Ну и рожа! Настоящий преступник, убийца!
Ихсан-эфенди сдвинул брови. В нем вдруг заговорила отцовская гордость.
— Нет, господин доктор! Джевдет не такой уж плохой. Еще недавно учился с вашим сыном. И играли они вместе!
— Так ты его уже выгораживаешь?
— Совсем нет… Но он не убийца и не преступник!
— Значит, все в порядке? Что-то я тебя не пойму!
— Не поймите меня превратно, господин доктор. Я не защищаю его… Но таким он стал после смерти матери!..
— Так, хорошо, — прервал их комиссар. — Где сейчас этот молодец?
Джевдет лежал в углу барака у старой Пембе. Тело ныло от боли. Из носа сочилась кровь, ухо было оцарапано, левый глаз сильно опух.
Джеврие осторожно вытирала ему руки и лицо смоченной в теплой воде тряпкой.