Преступник
Шрифт:
— Наша развалина дороже обходится, — ответила старуха.
— Вот здорово! — весело сказал Адем. — Давай снимем?
— И правда. Как я сама не догадалась?..
Ихсан-эфенди искренне обрадовался: значит, друзья будут жить в одном с ним доме! И тут же снова погрузился в свои мысли. Он уже жалел, что выгнал сына.
— Ты слышишь? — Шехназ толкнула мужа. — Адем снимет верхний этаж.
Он посмотрел на жену.
— Что?
— Говорю, что Адем с матерью…
— Ну?
— Будут нашими соседями!
—
— Что с тобой сегодня, амджа? — Адем развел руками.
— Ничего, — ответил Ихсан-эфенди со вздохом.
— Как это ничего? На тебе совсем лица нет!
— О сыне ведь сердце болит… — сказала Шехназ.
— Стоит ли думать о нем? — Мать Адема положила в рот большой кусок почки. — Такой противный мальчишка. Я бы его и искать никогда не стала!
Адем протянул бокал:
— Выпей, амджа, не стоит об этом думать!
Ихсан-эфенди взял бокал. Его рука дрожала, плечи опустились. Он чокнулся с Адемом, выпил. Однако с каждым новым бокалом тревога его росла, он мрачнел еще больше.
Ихсан-эфенди едва не упал со стула, Адем поддержал его.
— Готов, заснул старик!
Втроем они отнесли Ихсана-эфенди в его комнату.
К полуночи поднялась буря. Завыл ветер, заскрипели ставни.
Шехназ открыла глаза. Встала с постели, выглянула в переднюю. В комнате мужа горела лампа. Он сидел на кровати и, обхватив голову руками, плакал.
Обеспокоенная, она вернулась, потрясла Адема.
— Хм, — промычал он.
— Вставай скорее!
— Что случилось?
— Муж проснулся.
Ихсан-эфенди привернул лампу, вышел из комнаты, осторожно ступая на скрипучие половицы. Спустился вниз.
Во сне он видел Джевдета. Сын поссорился с какими-то людьми, те вынули ножи и всего его изрезали.
— Сын… — шептал Ихсан-эфенди. — Сыночек, Джевдет! Прости меня, глупого!.. Какую я причинил тебе боль! Лучше бы мне держать язык за зубами, ничего не говорить…
Он вошел в чуланчик, нащупал на полу пустую постель Джевдета, уткнулся лицом в подушку и заплакал:
— Сын мой, Джевдет…
Шехназ подсматривала. Значит, старик и правда был таким рассеянным из-за сына. Она вернулась в комнату: надо рассказать Адему. Вдруг мужу взбредет в голову зайти к ней?
Она быстро поднялась в переднюю. Адем выходил из комнаты Ихсана-эфенди.
— Что ты там делал?
Адем улыбнулся.
— Ничего.
— Или…
— Что «или»? Старик заплатил вчера казенными бакалейщику и мяснику. Так что сойдет!
— Сколько ты взял?
— Не знаю.
Шехназ охватил страх.
— Послушай, что с тобой? — нахмурился Адем. — Смотри у меня… Не то бывай здорова, только меня и видела!
Она подошла к нему.
—
— Когда же?
— Вот переедем в другой дом, тогда…
— Сегодня самое подходящее время. Сына он выгнал? И не знает, что я здесь. Мальчишка мог забраться ночью в дом и ограбить отца. Ведь он говорил, что отомстит вам!
— А через пару месяцев мы с тобой укатим отсюда. На своем автомобиле!
— Старику уже за пятьдесят. Какая ему разница? Что в тюрьме, что на воле. А мы?.. Так как?
— Я спрячусь. Ты устрой все как надо, уложи спать дурака, а потом…
— Я уйду потихоньку. Кто узнает, что я был здесь? Старик много задолжал мяснику и бакалейщику. И вдруг расплатился! Каждый вечер берет вино, мясо… Ну, конечно, казенные деньги тратит. А там какая разница: несколько сотен или несколько тысяч?
— Это так, — пробормотала Шехназ.
— Конечно, так. Не будем терять времени. Иди вниз, уведи его в комнату и закрой дверь, а я улизну.
Шехназ спустилась на кухню, остановилась в дверях чуланчика. В темноте ничего не было видно. Когда глаза привыкли, она подошла к Ихсану-эфенди, обняла его.
— Что ты здесь делаешь?
Старик всхлипнул.
— Ты как ребенок, Ихсан-эфенди. Клянусь аллахом, как ребенок. Ну зачем тогда ты его прогнал? И потом — куда он денется? Завтра найдешь!
Ихсан-эфенди встал, прижался к ней.
— Ты меня осуждаешь, Шехназ? Да? Но что я могу сделать? У меня душа извелась. Ты еще не знаешь, золотко, что такое любовь к детям! Все внутри у меня горит, я готов убить себя.
Шехназ коснулась губами его морщинистой щеки.
— Ну успокойся, пойдем наверх.
Ихсан-эфенди не слышал.
— Я видел его во сне… Всего в крови… Мой мальчик, мой Джевдет!..
— Тебе вредно так волноваться. Смотри, заболеешь.
— А что будет? Что будет, Шехназ? Если и умру, что тут страшного? Хоть избавлюсь от прозвища «рогоносец»!
Шехназ вздрогнула.
— Ты что, Ихсан-эфенди?
— Ты слышала, о чем говорят в квартале?
— Пусть у них глаза полопаются! Ты этому веришь?
— Нет, детка, не верю. Я не сомневаюсь в твоей чистоте, но…
— Что?
— Недаром говорят: «Грех не беда, да молва не хороша».
— А ты не слушай. Пойдем; пойдем спать…
Буря усилилась, порывы ветра сотрясали дом.
Адем на четвереньках пробрался через переднюю, тихо спустился по лестнице и выскользнул на улицу.
11
Джевдет проснулся. Кости спал рядом, примостившись на краю тахты.
Джевдет вздохнул. Как он просил Джеврие ничего не говорить Кости! И все-таки не послушалась, проболталась! «Пойдем сегодня к нам, — предложил тогда Кости, — мать тебя хочет видеть!»