Превосходство Борна (др. перевод)
Шрифт:
Подойдя к краю уступа, Борн остановился и бросил взгляд сквозь листву на собравшихся внизу людей, освещаемых пляшущим светом факелов, горевших вокруг лужайки. Дэвид Уэбб едва дышал от усталости, его мутило, но холодно-рассудочный внутренний голос был неумолим: «Не обращай внимания на свое состояние. Следи за тем, что происходит. Выясни, с кем и с чем мы имеем дело».
К ветви дерева был привязан за кисти рук мужчина. Ноги его находились лишь в нескольких дюймах от земли. Несчастный, вне себя от ужаса, извивался и дергался. Из его заткнутого кляпом рта исторгались глухие мычащие звуки, глаза выражали смертельный страх и мольбу.
Перед корчившимся
На Дэвида при виде сцены внизу накатила волна отвращения и дурного предчувствия.
— Слушайте меня! — воззвал человек с мечом к собравшимся.
У него был резкий, пронзительный голос, но говорил он неторопливо, поучительно. Борн не знал выступавшего, но его лицо, раз увидев, уже никогда не забудешь. Коротко остриженные седые волосы, сухая, бледная кожа и пристальный взгляд. Впрочем, Джейсон не мог хорошо разглядеть глаза, но отраженный в них свет факелов производил довольно сильный эффект. Чуть поодаль от этого человека молча и внешне бузучастно ко всему происходящему стоял самозванец. Похожий, как брат-близнец, на Дэвида… Нет-нет, на Джейсона Борна!..
Оратор между тем визгливо вещал:
— Ночи великого очищения начались! И они, ночь за ночью, продлятся до тех пор, пока изменники, все до единого, не будут низвергнуты в ад! Каждый из этих отданных вам на суд ядовитых насекомых повинен в совершении преступлений против нашего святого дела. Сии грешники, чьи злые деяния известны нам всем, способны и на куда более тяжкие преступления, которые, в свою очередь, могут привести к великому преступлению. Чтобы этого не случилось, преступники должны пройти обряд великого очищения. — Владелец меча повернулся к допрашиваемому: — Говори правду и только правду! Знаешь ли ты этого человека с Запада?
Пленник затряс отрицательно головой, издавая стоны и дергаясь всем телом.
— Лжец! — заорал кто-то из толпы. — Они вместе были сегодня днем на площади Тяньаньминь!
И снова узник в ужасе затряс судорожно головой.
— Он высказывался против истинного Китая! — закричал другой. — Я слышал его в парке Хуа-Гонг, где он выступал перед молодежью!
— И в кафе на Хидан-Бей!
Несчастный, глядя дико на толпу, забился в конвульсиях. Борн начинал догадываться, что здесь происходит. Подвергнутый пытке человек, слыша ложь, не понимал, что за ней скрывалось, но Джейсон-то знал все. «Звездная палата» [156] инквизиции вершила правосудие. Со ссылкой на необходимость предотвращения великого преступления лишали жизни нарушителей спокойствия — усомнившихся в навязываемых им догматах граждан и просто лиц, заподозренных в инакомыслии… «Ночи великого очищения начались!.. Ночь за ночью!..»
156
«Звездная
В маленьком темном царстве, заключенном внутри обширной территории, где веками властвовали кровавые военачальники, правили бал мракобесие и террор.
— Итак, вы утверждаете, что он встречался с этим человеком? — вопрошал оратор с тощим лицом. — Что он говорил крамольные вещи?
Единодушный хор огласил долину неистовыми воплями:
— Он был вместе с этим человеком на площади Тяньаньминь!..
— Он разговаривал с человеком с Запада!..
— Он предал всех нас!..
— Он осквернил ненавистную ему могилу Мао!..
— Он хотел бы видеть нас мертвыми, а наше дело — потерпевшим крах!..
— Он выступает против наших вождей и вознамерился их убить!..
— Кто бы и что бы ни говорил нелестное в адрес наших руководителей, — произнес оратор спокойно, но громко, — все это в действительности гнусная ложь, за которую следует платить самым дорогим, что есть у человека, а именно — жизнью. Смерть — единственно возможная кара за подобное преступление.
Обвиняемый еще сильнее стал извиваться, заглушая сдавленными хрипами стенания остальных пленников, стоявших на коленях в ожидании неминуемой казни. Только один из этих людей, чью судьбу уже предрешили, пытался сопротивляться. Выказывая пренебрежение к палачам, он то и дело старался подняться, за что всякий раз получал удары охранника. Это был Филипп д’Анжу. Эхо посылал, таким образом, еще одно сообщение Дельте, но Джейсон Борн не мог никак понять, что же оно означало.
— Этот нечистоплотный в моральном плане, неблагодарный лицемер, этот наставник молодежи, которого мы приняли в наши ряды как брата, поверив его якобы смелым высказываниям о мучителях нашей отчизны, оказался обычным предателем. Его слова служили лишь прикрытием его низменных чувств. Поддавшись легкомысленному порыву своей грязной душонки, он ринулся в объятия истязателей родного Китая! Только в смерти он может обрести очищение!
Оратор выдернул меч из земли и вознес его над головой.
«Итак, дабы от семени его не осталось потомства, мы разрушаем колодец, питающий влагой своей нечестивые отпрыски, коим дало это черное семя начало, и обращаемся к духам с мольбою уничтожить все порожденное грешным семенем этим на этой земле», — вспомнил Дэвид Уэбб древнее заклинание и хотел закрыть глаза, чтобы не видеть всего этого ужаса, но сидевший в нем другой человек не позволил ему так поступить.
Меч опустился. Лезвие, войдя в пах и гениталии вопившего и дергавшегося от боли осужденного, согнулось.
«И чтобы мысли его не могли распространиться по этой земле, совращая невинных и слабых, мы молим духов также о том, чтобы они истребили их, где бы ни свили себе гнезда эти порождения порочного разума, подобно тому, как мы здесь разрушаем колодец, из коего произросла злокозненная сия блажь».
Меч, придя затем в горизонтальное положение, вонзился в шею узника. Изгибавшееся в корчах обезглавленное тело, залитое кровью, рухнуло на землю. Судья-палач с горящим взором рубил остервенело клинком отсеченную голову, пока от лица ничего не осталось.