При попытке выйти замуж

Малышева Анна Жановна

— Так и я не ожидал! — опять заорал Василий. — Не ожидал, не хотел, в мыслях не держал!

— Не кричи, — попросила Саша. — Что ты разорался-то так?

— Потому что! — Василий опять вскочил и подошел к Саше. — Ну, пожалуйста, не думай ничего такого. Я ее выгнал. Пусть все будет так, как должно было быть. Давай ужинать, а?

— Давай. — Саша взяла с плиты сковородку и принялась раскладывать еду по тарелкам. На Василия она посматривала слегка испуганно, вымученно улыбалась и дальнейший разговор поддерживала

вяло. Через полчаса она жалобно попросилась спать, а на следующий день уехала к маме «повидаться».

Василий воспринял ее отъезд как истерический демарш и обиделся. Он искренно полагал, что несвоевременное появление Гали — сущая ерунда и что он ничем перед Сашей не провинился. Между прочим, и в Сашиной прежней жизни существовали мужчины. Некоторых он имел удовольствие лично наблюдать. Ну что сказать о них? Уроды. А он терпел. И ни разу не устраивал Саше допросов с пристрастием, и ни разу не ругался на эту тему. А она… Короче, Василий обиделся. И когда вечером, опять без звонка и без предупреждения, к нему «заглянула на огонек» Галя, Василий не стал сопротивляться.

Саша, в свою очередь, погуляла, подумала и тоже пришла к выводу, что не права. Ну, Галя и Галя, с кем не бывает? И, накупив еды, поехала к Василию, твердо вознамерившись искупить свою глупость приготовлением обильного и вкусного ужина.

Но когда она тихонечко вошла в квартиру, вопрос о вечерней трапезе уже не был актуален. К этому моменту Галя успела не только приготовить ужин, но и скормить его Василию. Разомлевший после сытной еды старший оперуполномоченный лежал на диване, а его подружка, облачившись в старый халат Василия, сидела в кресле и красила ногти.

Сашино появление внесло определенный дискомфорт. Василий впал в ужасное смятение и не смог вымолвить ни единого слова. Галя, напротив, была очень любезна и предложила Саше «поесть чего-нибудь там, на кухне, кажется, от ужина еще что-то осталось». Саша вежливо отказалась, извинилась и заверила, что она «буквально на минуточку, за вещами».

Вот и все. Василий потом рвал на себе волосы, проклинал судьбу вообще и Галю в частности, а Саша на довольно продолжительный период пропала и временно переквалифицировалась на описание трудовых будней Управления по экономической преступности.

Надо ли говорить, что в МУРе все были очень разочарованы?

Леонид, надо отдать ему должное, пытался Сашу вразумить. Он неоднократно звонил ей и рассказывал о переживаниях вплоть до страданий «товарища капитана», убеждал ее, что всякие «Гали-Вали — это полная ерунда, атрибуты далекого холостого прошлого и у каждого одинокого мента есть одна такая, но это не мешает им надеяться на большое и чистое чувство»; намекал на ее прежних возлюбленных, наличие которых не отпугнуло Василия. Саша слушала, кивала, благодарила за науку — и на этом все заканчивалось.

В конце концов Василий расстроился настолько, что

стал грубить Саше больше обычного. Она восприняла перемену в его поведении позитивно, почти обрадовалась, и все решили, что песенка старшего оперуполномоченного спета и что дело не в Галином дурацком приходе, а в том, что Василий не в Сашином вкусе. Должны же действительно быть на свете женщины, на которых не действуют чары капитана Коновалова? Должны. И они есть, одна как минимум.

— Я намерен заняться Саниными делами, — с нажимом повторил Василий, — для особо тупых поясняю: она, как всегда, собралась с треском вляпаться в препротивную историю, а я хочу ей помешать.

— Возьмите меня в долю, дяденька, — попросил Леонид. — Мне Саня тоже не чужая, и мне тоже надоело искать пропавших «новых русских».

— Если будет необходимость. За предложение — спасибо. Бог наградит вас, лейтенант, за доброту и заботу о ближнем.

Старший оперуполномоченный на минуту задумался, еще на пару минут углубился в изучение своей записной книжки и позвонил в прокуратуру. Искомый абонент оказался на месте.

— Морг беспокоит, — басом произнес Василий. — Вскрытие показало, что жить вы будете, если, конечно, не помрете.

— До патологоанатома дослужился? — ответил Юра Журавлев, бывший однокурсник Василия, а ныне — следователь прокуратуры. — Поздравляю. Я всегда в тебя верил. Как дела, Васек?

— Видишь ли, Юра… — Василий протяжно вздохнул, — меня беспокоит ностальгия.

— А ты ее не чеши, — посоветовал Журавлев. — Что конкретно?

— Конкретно — Огурцов.

— Тьфу ты, гадость какая! — Журавлев выругался. — Зачем тебе он?

— Боюсь, нарушает правила дорожного движения и коммунального общежития. Надо бы проверить, что и как, — сказал Василий.

— Не удивился бы, — сказал Журавлев. — С этого гада станется. Кстати, видел его недавно — на «Лексусе», сволочь, ездит, представляешь?

— Да что ты? — обрадовался Василий.

— Говорю тебе. Ну, подворовываешь — бог с тобой, но зачем же выпендриваться? Я ему так и сказал: «Скромнее надо быть, Петюня». Он, по-моему, не понял, слово незнакомое. У тебя-то какой транспорт?

— «Жигули», не волнуйся, — успокоил приятеля Василий. — А у тебя?

— А у меня — трамвай. Так что там на Огурцова у тебя?

Василий на секунду задумался, пытаясь сформулировать, чем же провинился перед ним и перед законом его бывший однокурсник:

— Да так… пока ничего конкретного, но предчувствие есть, что рыло у него в пуху.

— Удивил! — Журавлев присвистнул. — У меня такое предчувствие появилось еще на первом курсе. И что же ты от меня хочешь? Ордер на обыск? Или сразу на арест?

— Нет, это позже. Пока я хочу пообщаться с ним в неформальной обстановке.

— Так пообщайся! — Журавлев явно не понимал, чего от него хочет Василий.