Прибалтика. Почему они не любят Бронзового солдата

Емельянов Ю. В.

За время оккупации поголовье скота и домашней пти­цы в трех республиках уменьшилось по всем видам на сотни тысяч голов. Практически вся сельскохозяйствен­ная техника была вывезена в Германию. В результате гра­бежа, хозяйничанья немцев и безудержной эксплуатации ими эстонского крестьянства произошло сокращение по­севных площадей, падение урожайности, была уничтоже­на большая часть скота, было разрушено 45% промыш­ленных предприятий. Только в Эстонии за годы немецкой оккупации было уничтожено 35 тысяч га леса.

Хищнически уничтожали оккупанты и леса Литвы. Еже­годно они вырубали до 3,5 кубометра самого лучшего и наиболее доступного для вывоза леса,

что значительно превышало его естественный прирост. За годы оккупации из Литвы было вывезено около 10 миллионов кубометров леса.

Кроме того, было вывезено или уничтожено 1899,8 го­ловы разного скота, 480 тракторов, 98,4 тысячи сельско­хозяйственных машин, сотни тысяч тонн зерна, молока и других сельскохозяйственных продуктов. В результате хо­зяйничанья оккупантов посевная площадь в Литве умень­шилась на 20%. Урожайность растениеводческих культур упала на 22%, валовая продукция растениеводства — на 40%, поголовье лошадей — на 43%, поголовье крупного рогатого скота — на 54%, поголовье свиней — на 64%, по­головье овец — на 47%.

Только в 1943/44 хозяйственном году крестьяне Латвии должны были сдать 190 тысяч свиней. В Рижском округе норма сдачи масла от одной коровы достигла 90 кило­граммов в год, что было значительно выше среднегодово­го производства масла на одну корову. За годы оккупации в Латвии наполовину уменьшились посевные площади. Урожайность полей снизилась в 2 раза. Крупного рогатого скота и лошадей осталась лишь половина, овец и сви­ней — треть. Площадь вырубленных и выжженных лесов в Латвии составила 200 тысяч га.

Промышленность Латвии была почти полностью разру­шена: из 1107 промышленных предприятий Латвии, рабо­тавших в 1941 году, в 1944 году смогли включиться в ра­боту лишь 100 предприятий. Продукция ее промышленно­сти в 1944 году составляла 16% довоенной. Общий ущерб народному хозяйству составил 2 миллиарда рублей. Зна­чительная часть хозяйственной продукции Прибалтики была разграблена и вывезена в Германию.

Те, кто в первые дни оккупации ожидал процветания при немцах, были потрясены наступившей массовой ску­достью пищевого рациона, а затем массовой нищетой и голодом. Уже в июле 1941 года в городах была введена карточная система. Заработная плата и цены на обязате­льные продовольственные поставки крестьян были зафик­сированы на уровне 60% от Восточной Пруссии. В своей хозяйственной политике на Востоке оккупанты исходили из указа Гитлера от 29 июня 1941 года «О хозяйстве во вновь оккупированных восточных областях». Указ предо­ставлял рейхсмаршалу Г. Герингу как руководителю адми­нистрации четырехлетнего плана развития Германии пра­во осуществлять «любые меры, необходимые для макси­мального использования обнаруженных запасов и экономических мощностей для развития хозяйственных сил па пользу германской военной экономики».

В Прибалтике немецкие оккупанты проводили ту же по­литику, которую они с осени 1939 года проводили в окку­пированных странах Европы. Бразильский ученый Жозуэ де Кастро в своем исследовании «География голода» пи­сал: «Захватив ряд европейских стран, Германия присту­пила к осуществлению своей политики «организованного голода»». Автор труда «Голод в Европе» Б. Шуб писал: «Ге­неральный план Третьего рейха состоял в том, чтобы пре­подать народам Европы урок нищеты, распределяя среди них, в зависимости от того, какую ценность каждая из стран имела для осуществления военных и политических целей рейха, скудные количества продовольствия, кото­рые остались бы после удовлетворения нужд Третьего рейха».

По словам Жозуэ

де Кастро, «наряду с расовой диск­риминацией Германия установила продовольственную дискриминацию, разделив население Европы на катего­рии хорошо питающихся, плохо питающихся, голодаю­щих и умирающих от голода. Немцы были фактически единственной группой людей, относившейся к категории хорошо питающихся; благополучие всех остальных наро­дов было принесено в жертву ради хорошего питания господствующей расы». В 1940 году глава Трудового фронта Германии Роберт Лей заявил: «Низшая раса нуж­дается в меньшем пространстве, меньшем количестве одежды и в меньшем количестве продовольствия, чем германская раса».

Исследователь голода в Норвегии во время немецко- фашистской оккупации Эльза Маргрете Руд писала: «Они напали на нас, как саранча, пожирая все на своем пути... С рынка постепенно исчезал один продукт за другим: снача­ла яйца, затем мясо, кофе, сливки, масло, молоко, шоко­лад, чай, рыбные консервы, фрукты и овощи и, наконец, сыр и свежая рыба — все ушло в немецкую глотку».

В первую же неделю после оккупации немецкие захват­чики вывезли из Голландии 90% запасов масла. В течение первых двух лет войны Голландия потеряла четверть пого­ловья скота, количество свиней сократилось с 1,8 милли­она до 490 тысяч, а домашней птицы — с 33 миллионов до 3 миллионов. В Дании немецкими оккупантами было кон­фисковано мяса, масла, яиц на 10 миллионов долларов.

Следствием разграбления сельского хозяйства оккупи­рованных стран Европы стал массовый голод в этих стра­нах. Вскоре после вторжения немцев в Польшу дневной паек в этой стране снизился до 700—800 калорий. По сви­детельству автора доклада М. Бабичка, поляки дошли до того, что «ели собак, кошек и крыс и варили похлебку из кожи павших животных и древесной коры». Следствием хронического голодания стали различные болезни, пора­зившие миллионы поляков. Распространились заболева­ния щитовидной железы. К концу войны рахит в более и менее острой форме наблюдался у 70% всех мальчиков и 58% девочек. По окончании войны 80% польских детей бо­лели туберкулезом в скрытой форме, а 15 тысяч детей были больны туберкулезом в открытой форме.

К концу войны голод в Голландии принял катастрофи­ческие размеры. В 1944—1945 годах дневной рацион пи­тания сократился до 800 калорий. Общее потребление белков составляло от 10 до 15 граммов в день, а дневное потребление жиров — до 2,5 грамма. В результате уро­вень смертности, поднявшийся в первый год войны до 9 человек на тысячу жителей, во второй год — до 17, еще более возрос. По свидетельству Макса Норда, автора кни­ги «Амстердам во время голодной зимы», народу умирало столько, что «не хватало дерева для гробов, и покойников складывали длинными рядами в церквах». То же твори­лось и на оккупированной советской земле.

Объясняя проводимую ими политику геноцида, окку­панты ссылались на необходимость обеспечить продово­льствием население Германии. Инспектор по вооружению на Украине писал в официальном документе 2 декабря 1941 года: «Изъятие из Украины сельскохозяйственных излишков в целях снабжения рейха... мыслимо при усло­вии, если внутреннее потребление на Украине будет дове­дено до минимума. Это будет достигнуто следующими мерами: 1) Уничтожением лишних едоков (евреев, насе­ления крупных украинских городов, которые, как Киев, во­обще не получают никакого продовольствия). 2) Путем предельного сокращения продовольственной нормы украинцев — жителей городов. 3) Уменьшением продово­льственного потребления крестьянского населения».