Приходите за счастьем вчера

Darena

– Ты боишься осуждения каждой знакомой старухи, но в этот раз придётся думать своими мозгами. Раз уж я решил жениться, то мне нужно быть уверенным, что моя жена не бросит меня, если кто-то что-то ей нашепчет на ухо, а «милая» сестричка, тётушка и пятая невестка четвертой по линии кузины скажут, что он не самый ценный кадр. Если интересует вопрос – почему, и масса прочего бреда – я никогда не встречал ещё женщину, с которой мне бы было уютно, хотя видел достаточно много хороших хозяек и в своё время решил, что домашний очаг меня просто не греет. Как ты правильно заметила: в моём положении нельзя иметь желание терпеть прихоти чужой женщины, которая со временем ещё и утратит красоту, ради секса и тарелки супа, которые я могу получить в любом другом месте самого высокого качества. Ты эту ситуацию поменяла, надолго ли – я не могу ручаться. Теперь, думаю, вопросы отпадут?

–

Нет. С чего ты решил, что я тебе обеспечу какой-то экстремально-интересный досуг? – Елена пожала плечами, согреваясь под простыней, ещё хранившей запах их тел. – Я никогда не была какой-то самой-самой… Разве что танцы, лауреат и, да, мне говорят, что я смогу добиться, особенно с тех пор как тренируюсь в Лондоне, только вряд ли тебе интересны кубки и ученики. Это ежедневные тренировки, занятия и всё прочее… Скучная жизнь с жёстким графиком и, ко всему, поездками по конкурсам.

– Елена, – он не удержал суровый тон, хмыкнул – серые глаза заблестели, – как бы поточнее об интересной жизни растолковать… Судя по подмётным отчётам твоей сестрички, в развращении невинных душ я должен находить особое наслаждение.

– Моей?

– Она у тебя невинная?

Елена возмущённо вскинула голову, и пристально уставилась на него. Мирный диалог окончился.

– Мне не нужен экстремальный досуг – его у меня итак завались, мне нужен твой сознательный выбор, потому что я могу слышать о рогах и копытах и подлой натуре в любых местах, но не в своём доме и тем более в своей спальне. И если у меня и будет какая-то семья, то в этой семейной жизни мне нужна ты. Елена… – впервые в его голосе она услышала раздумье, – в бизнесе, чтобы выжить я могу идти только вверх, пока не достигну приемлемой сферы влияния. Ты знаешь, чем я занимаюсь?

– Нет, но… – она помолчала. – Первое, что мне приходит в голову, зная тебя – оружие.

– Зная меня? – он прищурился.

– Не наркотики, – немного испуганно пробормотала Елена, – я точно помню твоё презрение ко мне тогда, с клубом. А ты слишком не испытываешь нужды в деньгах, чтобы зарабатывать на том, что вызывает отвращение. Органы или проституция… Первое – Керолайн совершенно точно знает, чем ты занимаешься – а если бы ты сдавал детей на органы, вы бы никогда не дружили, второе – ты ведь большой любитель женщин. Всяких разных. – Она замолчала, смутившись, но Кол коротким кивком приказал продолжать мысль: – Не в плане уважения к возможности рожать или что-то подобное возвышенное, а как нечто доставляющее сильное удовольствие. Единственное, что приходит мне в голову, чем бы ты мог заниматься на этой почве и не испытывать угрызений совести – это оружие – ты любишь его, видно, что почти профессионально владеешь, много тренируешься на стрельбище. Я видела тебя только на Мальорке, когда ты выиграл моего медведя, но у тебя было худшее ружьё и потрясающий результат. Вот так ведь?

– Так, – с нежностью, необычной даже для него самого, согласился Кол. – Поэтому тебе придётся со многим мириться и на многое закрыть глаза, нам не будет легко, но и я никогда не оставлю ни нашу семью, тебя и детей. И я буду терпелив. Я уже говорил.

– Я… нужно подумать.

– Подумай. Тебе тоже придется быть очень терпеливой и верной женой. Абсолютно верной, даже если мы разбежимся, ты ведь это понимаешь? – Горячие губы прикоснулись к её шее, рука Кола оказалась на талии, и прежний ток побежал по телу, но от этого тихий голос не стал менее весомым. Елена поняла и должна была испугаться ненормальности постановки вопроса, но на деле никакого страха не испытывала. – И ещё, Елена, – ладонь с талии соскользнула вниз и без стеснения легла ей на низ живота, прикрытый тонкой простыней, – из-под Стефана я тебя не возьму. Решишь попробовать «семейной жизни» с ним после сегодняшней ночи – иди своей дорогой.

– Решим потом, – она положила под голову ладошку и закрыла глаза.

– Ты права, – раздался голос чуть вдалеке – Кол отошёл от постели.

Выключил ночник. Опустилась темнота, Елена осталась одна. А вместе с темнотой опустилось понимание, что нельзя решать судьбу потом. Кол – живой человек и ему трудно в этом подвешенном состоянии, а она уверена… после сегодняшнего разговора знает, как всё будет. Колин Майклсон разрушил её хрупкую жизнь. Завтра она оставит Кола, а потом – Стефана, уедет в Мистик Фоллз, где будет долго рыдать в подушку по ночам. Это и есть порядочность? Да, в этом состояла порядочность. Внутренности скрутило. Стоя в мыльной пене в душе, Елена вдруг вспомнила, как больно ей было ждать своего «потом», надеяться, что Кол хотя бы позвонит, после того, как они расстались в больнице, разочаровываться,

а через несколько дней снова надеяться и так по кругу. И как она рыдала в каком-то туалете школы, сбежав из дома наутро, когда впервые получила оргазм со Стефаном, потому что идти было больше не к кому. Она уже один раз подождала непонятно чего, пошла на поводу у морали, и в итоге поняла, что если разобьётся её хрустальная места, не имеющая отношения к постулатам нравственности, то в ней нет сил ничего продолжать. Зачем обрекать того, кого любишь на это мучение, с какой стати он должен ждать решения лишь потому, что ей вздумалось быть невинным агнцом?

Но даже Елена не подозревала, насколько сильно погрузился в пучину отчаяния Кол – и вправду “родившийся в рубашке”, как говорила Бекс, впервые он осознавал горькую иронию – только что потерял надежду, на которой когда-то давно поставил крест.

Елена всегда казалась ему настолько погружённой в себя, свои планы и безразличной к его жизни молчуньей, которой вообще-то никто и не нужен, что Колу и в голову не приходило, будто она наблюдает за ним и присматривается к его привычкам, кроме как по необходимости, когда он её заставлял силком, или же соотнося его жизнь со своими выгодами, требованиями и желаниями к абстрактному мужчине, с которым ей создавать семью. Ну, и сексуальное влечение, конечно. Колу казалось, что этого должно быть достаточно для неё, чтобы сделать выбор в его пользу – раз Елена всё равно не любила ни его, ни Стефана. К тому же в его случае жена должна была быть такой как Елена, а для Сальваторе – Елена соответствовала категориям требуемым от жены – слишком велика разница в проигрыше при равных положительных итогах, чтобы она досталась Сальваторе. Теперь же увидев её истерику из-за дельфина, после сегодняшнего разговора он впервые ощутил, что важен сам по себе, а не как статист с подходящими материальными параметрами и навыками в постели. Нет, не впервые – но после случившегося в больнице её действия вполне вписывались в жертвенное поведение хорошей девочки. Этой ночью стало ясно – Елена смогла бы его полюбить со временем, но вот только она никогда не была достаточно смелой, чтобы принять решение, теперь зависнет и просто останется одна. Лучше бы она досталась Стефану, а ему, Колу, разве плохо жилось без неё? Плохо, но кому лучше от того, что херово теперь будет им обоим? Оставалось только одно средство от меланхолии – упиться до зелёных чертей.

Майклсон так сильно задумался, что, когда предмет его мыслей спустился по лестнице и предстал перед ним, не обратил ни малейшего внимания на брюнетку. Вздохнув и вынув из его пальцев бокал, Елена позвала:

– Кол.

– Что-то случилось?

– Наверное, я пойду для тебя на что угодно, а замуж… – бросив нервно теребить поясок халата, она улыбнулась, быстро подошла, провела ладонью по щеке поднявшегося с места мужчины, чувствуя, как покалывает пальцы пробившаяся к утру щетина, – ну, это не Бог весть какое преступление. Я поживу сначала одна в Мистик Фоллз, и спать вместе мы тоже не будем, пока не разведусь со Стефаном. – Вдруг она сердито прищурилась, и Кол почему-то краем сознания понял, что примета оправдывается и жена ему достанется очень ревнивая: – Мы вообще спать ни с кем не будем, пока я не стану свободной, понимаешь?

Медленно кивнул. Видимо, это плата за бурную юность.

– Понимаю. Паломничество по святым местам входит в программу очищения моей души? Я про ту самую притчу, когда раскаявшийся грешник лучше двух праведников.

– Майклсон, ты бываешь серьёзным?

– Теологические вопросы – куда уж серьёзнее. – Он приподнял её и поставил на низенький стул, чтобы их головы были на одном уровне. – Так что там про грешок изнасилования, если дама не сильно против?

– Боюсь, нет, дама сильно против, и это тяжкое преступление.

– Ещё есть вариант шустро перейти в язычество, несколько раз грязно надругаться над твоим телом, а потом наутро заявить что-то вроде «Париж стоит мессы», и вернуться в лоно родной церкви. Обычно такие люди становятся праведниками и героями нации. Я явно чувствую в себе скрытые резервы для героизма.

Отвернувшись, Елена рассмеялась, потом тут же расплакалась, одновременно со слезами снова рассмеялась и по привычке принялась быстро вытирать глаза кончиком косы. Кол не позволил провести процедуру – зарывшись пальцами ей в волосы, с силой прижал к себе, не давая возможности не то что пошевелиться, вдохнуть. Нежданное осознание своего счастливого дня вдруг оглушило, и мозги будто перемешали чайной ложкой. Видя это состояние ступора, и с изумлением чувствуя себя так, словно только что преподнесла какой-то огромный подарок, Елена улыбнулась припухшими губами, с трудом просипев ему в шею: