Приключения Филиппа в его странствованиях по свету
Шрифт:
Мама пишетъ:
«Мистеръ и мистриссъ Тальботъ Туисденъ просятъ адмирала и мистриссъ Дэвисъ Локеръ сдлать имъ честь пожаловать на обдъ въ четверкъ сего…»
— Что такое, Филиппъ? говоритъ мама, поднимая глаза съ своей записки:- Филиппъ ненавиделъ кого-нибудь! Филиппъ! У насъ небольшой обдъ 24. Мы попросимъ отца твоего обдать. Намъ нельзя приглашать слишкомъ много родныхъ. Приходите посл, пожалуйста.
— Хорошо, тетушка, говорилъ прямодушный Филь;- я приду, если вы и кузины этого желаете. Вы знаете, чай не по моей части, и обды-то я люблю только по моему вкусу и съ…
— И съ вашей противной компаніей, сэръ?
— Ну да! говоритъ султанъ Филиппъ, разваливаясь и чванясь на диван:- я люблю и свои удобства и свою свободу.
— Ахъ,
Вы угадаете, что мама выйдетъ изъ комнаты въ эту минуту. Она такъ довряетъ милому Филиппу и своимъ милымъ дочерямъ, что иногда уходитъ изъ комнаты, когда Агнеса и Филь сидятъ вдвоёмъ. Она, пожалуй, оставитъ Рувима, старшаго сына, съ своими дочерьми, но мой бдный младшій сынъ Іосифъ, если ты предполагаешь, что она уйдётъ изъ комнаты и оставитъ тебя одного — о мой милый! ужь лучше теб прямо броситься въ колодезь! Мама, я говорю, ушла наконецъ изъ комнаты съ совершенной кротостью, съ спокойной граціей и серьёзностью, и спустилась съ лстницы не слышне тни, скользящей по полинялому ковру — мама ушла, я говорю внизъ, и съ самыми приличными манерами мучитъ буфетчика среди его бутылокъ — терзаетъ ключницу среди ея банокъ съ вареньемъ, смотритъ на три холодныя котлетки въ кладовой — и такъ пристально не спускаетъ глазъ съ судомойки, что бдняжка наконецъ воображаетъ ужь не догадалась ли, что она отдала нищему кусокъ ветчины. Несчастная служанка, гладившая воротнички и разныя разности, съ трепетомъ отвшиваетъ барын поклонъ и ускользаетъ съ своими воротничками, а между тмъ наши двушка и юноша болтаютъ себ въ гостиной.
О чомъ? Обо всёмъ, о чомъ Филиппу вздумается говорятъ. Здсь некому ему противорчить, кром его самого, но его хорошенькая слушательница увряетъ, что онъ вовсе не противорчилъ самому себ. Онъ декламируетъ свои любимыя поэмы.
— Чудесно! Пожалуйста, Филиппъ прочитайте что-нибудь изъ Вальтеръ-Скотта! Онъ, какъ вы говорите, самый свжій, самый энергическій, самый добрый изъ поэтическихъ писателей — не первоклассный, конечно; онъ написалъ много чепухи, какъ вы называете это такъ смшно, но вдь это случалось и съ Уордсуортомъ, хотя онъ былъ величайшій геній и доходилъ иногда до самыхъ крайнихъ предловъ высокой поэзіи; но теперь, когда вы замтили это, я должна признаться, что онъ часто ужасъ какъ скученъ и я непремнно заснула бы, слушая Прогулку [26] , еслибы вы не читали такъ мило. Вы думаете, что новые композиторы совсмъ не такъ хороши, какъ старые, и любите старинную игру мамаши на фортепіано. Да, Филиппъ, она восхитительно играетъ, такъ изящно, такъ женственно! Ахъ, Филиппъ! вдругъ продолжаетъ Агнеса: — я боюсь, что теперь вс молодые люди любятъ сильныя ощущенія. Когда вы остепенитесь, сэръ?
26
Нскрлько скучная поэма Уордуорта. Прим. перев.
— И буду ходить въ должность каждый день, какъ дядюшка и кузенъ; читать газету про три часа сряду и бгать къ вамъ?
— А что жь такое, сэръ! это должно быть недурное удовольствіе? говоритъ одна изъ двицъ,
— Какой я неловкій! Я вчно наступаю ногой на что-нибудь или на кого-нибудь! вскрикиваетъ Филь.
— Вы должны приходить къ намъ и мы выучимъ васъ плясать какъ медвдь, говоритъ кроткая Агнеса, улыбаясь ему.
И всегда, когда Филиппъ бываетъ въ Бонашской улиц, Агнеса слушаетъ его ласково, кротко, нжно и дружелюбно. Сердце ея забьётся сильне, когда она услышитъ топотъ его лошади въ тихой улиц; оно забьётся слабе, когда настаётъ ежедневная горесть разставанія. Бланшъ и Агнеса не очень страстно любятъ другъ друга. Еслибы я могъ разсказать, какъ эти дв овечки бодаются — какъ он ссорятся между собою — но он также имютъ и секреты между собой. Во время визита Филя двушки остаются
— Бдный сирота! скажетъ мама своей пріятельниц: — я ему всё равно что мать посл смерти моей милой сестры. У него дома такъ пусто, а у насъ такъ весело, такъ дружелюбно! Между кузенами есть и кроткость, и нжное уваженіе, и полное довріе — можетъ бытъ современемъ, будутъ еще боле тсныя связи; но вы понимаете, милая мистриссъ Мачамъ, что между ними помолвки еще не можетъ быть. Онъ горячъ, пылокъ и неостороженъ, какъ мы знаемъ это вс. Она еще не довольно видла свтъ, она еще не уврена въ себ, бдняжечка, слдовательно необходимо принять вс предосторожности, не должно быть ни помолвки, ни переписки между ними. Моя милая Агнеса никогда не приглашаетъ его обдать письменно, не показавъ своей записки мн или отцу. Мои милыя дочери уважаютъ сами себя.
— Разумется, моя милая мистриссъ Туисденъ, об он превосходно держатъ себя. Какія милочки! Агнеса, вы прехорошенькая сегодня. Ахъ, Роза, дитя мое! я желала бы, чтобы у тебя былъ цвтъ лица милой Бланшъ!
— Не ужасно ли заманивать этого бднаго мальчика, пока Мистеръ Улькомъ, не ршился еще сдлать предложенія? говоритъ милая мистриссъ Мачамъ своей дочери, садясь въ свою коляску. — Вотъ онъ! это его экипажъ. Марія Туисденъ прехитрая женщина — ей-Богу!
— Какъ это странно, мама, что beau cousin и капитанъ Улькомъ такъ часто бываютъ у Туисденовъ и никогда не встрчаются! замчаетъ ing'enue.
— Они могли бы поссориться, еслибы встрчались. Говорятъ, что молодой мистеръ Фирминъ очень придирчивъ и запальчивъ, говоритъ мама.
— Но вамъ же ихъ держатъ врознь?
— Случай, моя милая! просто случай! говоритъ мама.
И он соглашаются, что это случай, и длаютъ видъ будто врятъ одна другой. И дочь и мать знаютъ подробно состояніе Улькома, знаютъ состояніе Филиппа и его надежды; он знаютъ всё о всхъ молодыхъ людяхъ въ Лондон. Дочь мистриссъ Мачамъ ловила капитана Улькома въ прошломъ году въ Шотландіи, въ Лох-Гуке, и погналась за нимъ въ Парижъ; он чуть не стали на колна передъ лэди Бэнбёри, когда услыхали о театральномъ представленіи въ ея замк и преслдовали этого человка до того, что онъ принуждёнъ былъ говорить.
— Чортъ меня побери! провались я сквозь землю! ужасъ какъ надола мн эта женщина съ своею дочерью — честное слово! и вс товарищи поддразниваютъ меня! Она наняла квартиру въ Регентскомъ парк, напротивъ нашихъ казармъ, и просила, чтобы ея дочери позволили учиться здить верхомъ въ нашей школ — будь я проклятъ, если она этого не сдлала, мистриссъ Туисденъ.
— Не-уже-ли? спрашиваетъ Агнеса съ кроткою улыбкою, съ невинными голубыми глазами — тми же самими глазками и губами, которые улыбаются и блестятъ на Филиппа.
Итакъ, Улькомъ болтаетъ, безыскусственно разсказывая свои исторійки о скачкахъ, попойкахь, приключеніяхъ, въ которыхъ смуглый человкъ самъ занимаетъ видное мсто. Сладкорчиваго Платона не слушали бы охотне эти три дамы. Спокойная, откровенная улыбка сіяетъ на благородномъ лиц Тальбота Туисдена, когда онъ возвращается изъ своей должности домой и застаётъ болтовню креола.
— Какъ! вы здсь, Улькомъ? какъ я радъ васъ видть!
И вжливая рука протягивается и пожимаетъ маленькую лайковую перчатку Улькома.
— Какой онъ былъ забавный, папа! Онъ моритъ насъ со смху! Скажите папа эту загадку, которую вы разсказывали намъ, капитанъ Улькомь?
И всё семейство, собирается вокругъ молодого офицера, и занавсъ опускается.
Такъ-какъ на ярмарочныхъ театрахъ бываетъ по два, по три, представленія въ одинъ день такъ и въ Бонвшской улиц два раза разыгрывается маленькая комедія: въ четыре часа съ мистеромъ Фирминомъ, въ пять часовъ съ мистеромъ Улькомомь, и для обоихъ джентльмэновъ находятся т же улыбки, т же глазки, тотъ же голосъ, тотъ и пріемъ. Браво! браво! encore!