Приключения Мишки Босякова, кучера второй пожарной части
Шрифт:
В этот момент Прохор почему-то приблизился к строю пожарных.
Мишка, забыв про речь толстяка, испуганно зашептал про себя:
"Неужели Прошка взаправду меня ищет? Но откуда ему знать, что я здесь в кучерах состою?..»
Раздупов, закончив выступление, попросил слушателей задавать вопросы. К великому его сожалению, вопросов не оказалось.
— Не бойтесь, земляки! — взывал напрасно оратор.— Спрашивайте, если есть какие сомнения...
Прохор между тем зорко всматривался в лицо и в фигуру каждого пожарного. Однако ни на ком взгляд его долго не останавливался. Делал ли подпоручик это ради простого любопытства или действительно искал кого-то, сказать было трудно. Во всяком случае, он медленно прошелся перед строем туда и обратно, задержался на секунду около паровой машины, критически оглядел Киприяна и одноконную бочку...
Правда, кроме Мишки, никто особого внимания на Прохора нс обратил — мало ли что понадобилось офицеру: может, просто решил поинтересоваться, в порядке ли мундиры, пояса, каски...
Когда важные гости уехали, Стяжкин, чуть не приплясывая от радости, объявил:
— Отдыхайте, черти! Двое суток ничем заниматься не станем… И увольнительных не пожалею!
Мишку Галина Ксенофонтовна тоже освободила от всяких дел и похвалила за хорошее, сердечное отношение к простуженному Бодяге. Один лишь дядя Коля, снимая парадный мундир, недовольно бурчал:
— Разве это смотр? Разве это учения? Да Африкан Алексеевич Мартынов сквозь землю провалился бы, если б сегодняшнюю комедь узрел... Вот, слышь, в тысяча восемьсот...
А ночью в казарме случилась беда: чины контрразведки арестовали кочегара Васильева.
VII. ЛЮСЯ ЭТО
Стяжкин не сдержал обещания: на следующий день пожарные с раннего утра маршировали по двору. Галина Ксенофонтовна попыталась было, как всегда, забрать Мишку на кухню, но разъяренный супруг стал кричать, что личный состав второй части — отъявленные подлецы, вроде Васильева. Так хорошо вчера прошел смотр, и надо же кочегару все сорвать! Теперь ни повышения, ни наград, конечно, не получить, и поэтому всех злодеев, в том числе и «кучеренка», следует наказать.
Срывая злость на пожарных, Стяжкин гонял их от казармы к депо, от депо к конюшне, от конюшни к крыльцу своей квартиры.
Мишка, путая левую ногу с правой, семенил левофланговым в самом последнем ряду.
К счастью, строевая подготовка закончилась быстро: Стяжкина вызвали в контрразведку, и он второпях не отдал Фалееву никаких распоряжений. Старик же, получив свободу действий, не стал долго раздумывать и коротко скомандовал:
— Разойдитесь!..
Казарма гудела. Каждому хотелось поделиться своими соображениями об аресте Васильева. Больше других, забыв о нерешительности и трусости, шумел Киприян. Вчера поздней ночью он с увольнительной в кармане заявился в часть совершенно пьяным и все время твердил пытавшимся привести его в нормальное состояние Ермоловичу и Лехе:
— Вы не рассейские пожарные! Почему дали Васильева арестовать?..
Теперь он долго кричал, что среди пожарных исчезла былая товарищеская спайка, что все терпеливо относятся к издевательству брандмейстера, что забыли
— Слышь, Киприян, хватит и нас, и себя позорить! — возмутился дядя Коля. — Ерунду городишь! Не протрезвел еще.
— Правильно! — поддержал дядю Колю Геннадий Сидорович. — Остынь, Киприян, на часок... Дай нам самим во всем разобраться.
— Остынь, остынь! — обидчиво ворчал Киприян. — Почему остынь? Да я истинную правду говорю...
В тот день Мишка услышал много нового.
И прежде при нем часто называли фамилию Артамонова, бывшего топорника пожарной дружины заводского поселка. Когда в город пришли из Петрограда телеграммы, что царь свергнут, он повел рабочих металлургического завода к тюрьме освободить политических. Перепуганный старший надзиратель (более высокие чины успели уже удрать) встретил их с красным бантом на шинели около тюремных' ворот и вручил Артамонову списки заключенных и ключи от камер.
После Октябрьской революции Артамонов стал заместителем начальника народной милиции. А весной Уралсовет экстренно направил его в Ирбит во главе сводного отряда красногвардейцев и пожарных. Какие-то темные личности разгромили там винный склад, подожгли торговые ряды и пассаж знаменитой Ир бит- ской ярмарки. А затем пожары стали вспыхивать ежедневно. Местные власти ничего не могли сделать, собственных сил не хватало.
Отряд Уралсовета навел в Ирбите порядок за одни сутки. Правда, кое-кому из поджигателей удалось, к сожалению, скрыться...
Перед самым белочешским мятежом Артамонов организовал добровольческую кавалерийскую сотню, куда записались и ездившие с ним в Ирбит пожарные. Вместе с отрядами Красной Армии эта сотня после сдачи города отступила с боями в сторону Перми. Не успел уйти лишь Васильев: с сильными ожогами, полученными во время недавнего пожара на Макаровской мельнице, кочегар лежал в лазарете и во вторую часть вернулся незадолго до появления там Мишки...
Постепенно домыслов, высказываемых об аресте Васильева, становилось все меньше, и большинство пожарных склонялось к тому, что причину надо искать в «политике».
— В ней, именно в ней,— настойчиво твердил дядя Коля.— В Ирбит Федорыч ездил? Ездил. В артамоновском отряде состоял? Состоял... Политика здесь виновата, поверьте мне...
«Ирбит, Ирбит!» — который раз повторял про себя Мишка.
А в казарме все судачили и судачили, почему Васильева взяли сейчас, а не в первые дни прихода белых, когда в уезде шли поголовные аресты всех подозрительных.
«Не видались ли Прошка и дяденька Федорыч раньше в Ирбите? — размышлял Мишка. — И нынче мстит Прошка пошто-то дяденьке Федорычу?»
В том, что кочегар был схвачен по указке сына Александра Гавриловича, он почему-то и на секунду не сомневался. Ведь не зря подпоручик так вглядывался на недавнем смотру в лица пожарных... И не Мишка, видно, ему нужен был.
Через час все в казарме узнали, что арестовали кочегара действительно за поездку в Ирбит с отрядом Артамонова. Об этом, вернувшись из контрразведки, сообщил Стяжкин.
— Красного, сволочи, укрыть хотели? — с издевкой говорил брандмейстер. — Мне свинью подложить? Думали: вы одни умные, а остальные — дураки, не докопаются. Ошибаетесь!