Приключения Мишки Босякова, кучера второй пожарной части
Шрифт:
— Бабушка! Дедушка! — недовольно произнес Лева, закуривая папиросу. — С ними же расплачиваться надо. А результат? Все равно они деньги пропьют.
— Пьет только дедушка, — со знанием дела поправила брата Люся. — Бабушка лишь ругается.
— Хорошо, хорошо, — с усмешкой согласился Лева. — Пусть дедушка пьет, а бабушка ругается, — и вдруг совсем другим тоном неожиданно сказал Мишке: — Ты срочно нужен мне, Мишук! Твои други не рассердятся, если мы на парочку минут отойдем...
За кустом Лева строго предупредил Мишку, что
«Неужели собирается им рассказать, что я про дяденьку Федорыча трепался?» — мелькнуло в его голове.
— Ты нездоров? — вдруг с тревогой спросил Лева.
— Наверно, — нерешительно прошептал Мишка, — в пятках отдает.
— Ну, если в пятках, тогда еще ничего!.. Так знаешь или нет?..
В тот же день перед сном Мишка смущенно сообщил Геннадию Сидоровичу и дяде Коле, что в час ночи их хочет видеть один человек. Они должны подойти в темноте к забору (проведет их туда сам Мишка) и через щель договориться о чем-то срочном и важном.
— Ох и выдумщик ты, Босяков-меньшой! — расхохотался старший топорник. — Разгуляевку до летнего сезона закрыли, так ты желаешь нас с дядей Колей разыгрывать? Марш-ка лучше до «храповицкого». Ну, живо-живо, не лениво...
Но дядя Коля остановил Мишку:
— Кому это мы, слышь, нужны? — спросил он, подозрительно оглядывая парня. — И почему именно я да Сидорыч, а не Леха к примеру, с Шевичем? Не мути, малец, все начистоту выкладывай!
Мишка вначале попытался было вывернуться: дескать, какой- то неизвестный тип на базаре, когда он с Галиной Ксенофонтовной за продуктами ходил... Но дядя Коля перебил его и сказал, что вряд ли кто из умных людей в присутствии брандмейстерши вздумал бы назначить им свидание.
— Правильно, старый! — воскликнул Геннадий Сидорович. — Галина Ксенофонтовна, она бы услышала и муженьку доложила... Бабы — люди ой хитрые! Вот Ванда Мерси из Разгуляевского театра...
— Хватит, — оборвал старшего топорника дядя Коля. — Про Ванду Мерси завтра послушаем... Сейчас другое нужно, — и укоризненно произнес: — Не совестно тебе, Мишка, околесицу нам городить?
И пристыженный Мишка, опустив голову, рассказал все как было. И пока он все это говорил, ни дядя Коля, ни Геннадий Сидорович не проронили ни слова.
— В морду мне плюньте, уши надерите, — каялся Мишка — только ничё не сделать уж. Пустомеля я. Но вот крест, что больше никто от меня лишнего слова...
— Откуда твои Лева отыскал наши фамилии? — прервал Мишкино самобичевание старший топорник. — Ты же их говоришь, не называл.
— Не знаю, голову кладу, не знаю! — развел руками Мишка.
Геннадий Сидорович повернулся к дяде Коле:
— Не ловушка ли это?
— Разреши, Сидорыч, подумать, — ответил дядя Коля вытаскивая махорочный кисет, — такую, слышь, парень кашу заварил, что без
— Мало! — охотно подтвердил Мишка.
Дядя Коля и Геннадий Сидорович выкурили в раздумье чуть не полкисета. На всякий случай, они решили прихватить с собой Виталия Ермоловича и Шевича. Оба эти силача должны были находиться рядом с учебной вышкой и при первом же условном сигнале кинуться на помощь. Договорился с ними сам дядя Коля.
И трубач, и кузнец, узнав, что от них требуется, на все согласились. А Ермоловича это даже заинтересовало. Правда, дядя Коля основательно предупредил, что болтать о ночном свидании пока никому не следует.
— Могила буду! — заверил Мишка.
В условленную пору Геннадий Сидорович и дядя Коля были па месте. Мишка отыскал в заборе нужную доску.
— Есть кто? — несмело произнес он и вдруг, не сдержавшись,
— Тише, — раздался где-то совсем рядом шепот Левы. Кто надо - есть, не беспокойся. Как выполнил мою просьбу?
— Договорились же...
— Тогда подайся в сторонку. Разговор пойдет обстоятельный.
Мишка, обиженно пожав плечами, отошел. К заборной дыре придвинулся Геннадий Сидорович.
— Что за люди? — нарочито безразличным тоном спросил он, пытаясь в темноте разглядеть Леву.
— Я с товарищем Корытко, — ответил Лева.
Услышав слово «товарищ», старший топорник инстинктивно отпрянул назад. При теперешних порядках за это слово легко можно было поплатиться головой.
— Ну, не волнуйтесь, — мягко и певуче, с едва заметным украинским акцентом, успокоил Геннадия Сидоровича человек, названный Корытко. — Товарищ — прекрасное слово...
— Не заговаривай зубы! — грубо оборвал его дядя Коля.— Что прекрасно, а что не прекрасно, мы и самолично, слышь, сами разбираем...
— Тогда без предисловий к делу... Вопрос есть, товарищи пожарные, к вам.
— Смотря какой!
— Серьезный...
Пока Геннадий Сидорович шептал что-то другу, Корытко жестом подозвал ближе Леву. У Левы был фонарь с кольцом, которым обычно пользовались обходчики железнодорожных путей. Прикрыв фонарь полой тужурки, он быстро зажег вставленный в нем огарок свечи.
— На вашу сторону такое кадило передать опасно, пояснил Корытко и достал белый клочок бумаги. Думаю, этот почерк вы сумеете разобрать и вспомнить.
Стараясь, чтобы свет не проникал сквозь заборную щель, Лева поднес фонарь к бумаге. И дядя Коля с Геннадием Сидоровичем медленно прочли про себя:
«Доверьтесь тем, кто назовет мою фамилию».
— Федорыча, слышь, рука, — удивленно протянул дядя Коля пытливо всматриваясь в строки, написанные Васильевым — Как Сидорыч?
Подкручивая привычным жестом усы, Геннадий Сидорович наклонился к дяде Коле и вместо ответа шепнул:
— Ребятам я скомандую, чтобы уходили.