Прикосновения зла
Шрифт:
Старики вновь переглянулись.
— Конечно, мы рады принимать тебя, — заулыбалась Апайо.
— В каком часу… — её муж лихорадочно шарил по столу. — Нужно прибыть за холм?
— Так ровно в полночь.
— Рубины говоришь?
— Иных камней не принимает.
— Занятно, — старик трясущейся скрюченной пятерней сунул в рот куриное бедро. — Вот знать бы раньше… Отсюда ведь рукой подать!
— Вообразите, как я удивился! — хмыкнул Мэйо. — Жрецы, хвала Богам, ещё способны явить нам чудо!
— Да, — подхватил старик. — Раньше было лучше!
— Не смею больше утомлять, — нобиль поднялся. — Великолепный ужин! Я счастлив. Отбываю на покой. Раб, помоги раздеться!
Нереус метнулся за хозяином красный от возмущения.
Завесив дверь, он сердито прошептал:
— Ты с ума сошёл?
— Да. И тебе о том известно.
— А если обман раскроется?
— Можешь не участвовать и пропустить всё веселье. Я справлюсь сам.
— Прости, но как тебе не стыдно. Красть у несчастных стариков.
— Которые родню свели в могилы. Пытались жульничать на рынке в Тарксе. И скоро сами отдадут концы на радость всем соседям. Чуть не забыл: я красть не собираюсь, я обменяю их рубины на мои безделицы.
— Мэйо!
— Встречаемся на выгонах. Я вылезу в окно, ты жди там наготове.
— Как скажешь. Но я не одобряю.
— Повеселее! У нас пари. Забыл?
Понимая, что спорить бесполезно, Нереус направился к выходу:
— Одно мне непонятно. Где ты возьм"eшь девицу?
Глава четырнадцатая
В сгустившейся темноте им удалось незамеченными покинуть земли стариков, обогнуть холм и спуститься к озеру.
— Искупаемся! — предложил Мэйо. — До полуночи ещё долго.
— Ты не боишься прогневать Богов и духов?
— Я — их родня. И буду веселиться, пока хватает сил! Наперегонки?
Парни разбежались, толкнулись от берега и бросились в воду, подняв сотни мелких брызг. Прогретая за день, она казалась тёплой, как парное молоко.
Нереус вынырнул почти сразу, а Мэйо проплыл немного и, фыркая, помахал другу рукой.
— Хо-ро-шо! — сказал нобиль, ложась на спину.
— Да-а-а… — откликнулся геллиец.
Яркие звёзды и высокие деревья отражались в озёрной глади, словно в зеркале.
У противоположного берега стелилась белая дымка тумана.
Купались, как в детстве: до мурашек, посиневших губ и стучащих от холода зубов.
Одевались торопливо, роняя туники из непослушных пальцев.
— Спрячь коней за холм, — попросил Мэйо. — А я пока разберусь с вещами.
Поморец разж"eг небольшой костёр и расчесал волосы гребнем. Затем вт"eр в голову благоухающее масло. Блестящие локоны завились в мелкие кудри.
Нобиль не пожалел духов, облив ими шею, грудь и промежность.
Поставив перед
Толч"eным мелом парень быстро выбелил лицо, нанес тени на веки и виски, зачернил брови и ресницы.
Дополнив образ яркой помадой и блеском из рыбьей чешуи, наследник сара Макрина разразился смехом.
Как ни старалась Виола походить на мужчину — она безнад"eжно проигрывала это странное соревнование.
Досконально изучивший повадки женщин Мэйо с лёгкостью подражал им даже в искусстве украшать себя.
Убрав подальше вс"e лишнее, он прикрылся несколькими слоями дорогой ткани, повесил на спину церемониальную маску и стал наигрывать на дудочке незатейливую мелодию.
Вскоре вернулся Нереус, привлеч"eнный светом костра и чарующей музыкой.
Раб удивл"eнно разглядывал незнакомку, опасаясь подходить ближе.
— Это какое-то колдовство? — настороженно спросил геллиец.
— Колдовство, — ответил Мэйо игривым тонким голосом.
— Хозяин?
Осмелев, невольник сделал пару шагов:
— Скажи мне: это ты?
— Ах, не скажу! Приподними вуаль.
Лихтиец двумя пальцами дотронулся до края ткани, отв"eл её в сторону:
— Виола?!
Нереус успел заметить кокетливо изогнутую руку, глаза с пушистыми ресницами, знакомую улыбку…
— Как такое возможно?! Где Мэйо?! То есть… Я хотел сказать: мой господин…
— А разве он нам нужен? Ну, не робей же! Обними меня!
Мысленно проклиная непонятное поморское колдовство, раб обхватил девушку руками, прижал к груди и…
За миг до того, как Мэйо согнулся от хохота, геллиец понял, что жестоко ошибся.
Нобиль оттолкнул его, заливаясь смехом:
— Пусти, развратник! Я не готова к ласкам! Проклятье, Мерт тебя возьми! До сл"eз смешно! А мне бы поберечь ресницы!
— Ты выкрасил лицо! — возмутился невольник.
— И что с того? Виола может бегать в чужих тряпках, а значит, и мне для дела — не зазорно. Чтоб утереть ей нос, я б вырядился даже крокодилом!
— Но где ты научился?!
— Я видел много раз всю процедуру. При маме вечно два раба-космета. Поспрашивал у них. И кое-что запомнил.
— Невероятно!
— Пришёл наш час. Укройся. Скоро пожалует достопочтенный Дряблый Корень!
— Мэйо!
— Укройся. Не мешай веселью.
Поморец глянул на зв"eзды, определяя который час, и вновь занялся музицированием.
Старика он услышал задолго до появления того на поляне. Кряхтя и охая, почтенный отец семейства лез через кусты на свет костра.
Будь с ним сопровождающий помоложе и повнимательнее, наверняка заметил бы и примятую лошадьми траву, и следы мужских сандалий в мягкой почве.