Прикосновения зла
Шрифт:
— Кто вообще смотрит на волосы… Да, Мэйо? — шепнула Виола, обнимая поднявшегося с пола брата.
— Смотря, где эти волосы.
— Ты о чем?
— У тебя такой широкий разрез платья. Если встать на колени, снизу можно увидеть…
Девушка чуть не задохнулась от возмущения:
— Ты вр"eшь.
— Может быть.
— Ты врёшь! Ты вс"e придумал!
— Может быть.
— Скажи, что придумал!
— Тс-с-с… Не дразни меня больше своей маленькой чёрной овечкой. Пусть о ней мечтает Ливий.
— Мэйо,
— Нисколько этим не огорч"eн.
Геллиец внимательно смотрел на переш"eптывающуюся парочку и по выражению чёрных глаз угадывал, кто из молодых нобилей больше злится.
Теперь он знал, что пьяная Виола способна принести не меньше вреда, чем пьяный Мэйо.
— Они всегда такие? — спросил Космо.
— Почти. У обоих вулканический темперамент.
— Н-да, повезло нам с хозяевами.
Меченосец пожал плечами:
— Если бы я знал, куда меня забросит судьба, вообще бы поселился как можно дальше от моря. Где-нибудь в горах. Очень высоко в горах.
Глава двадцать третья
Йина разбудила хозяйку незадолго до рассвета.
С трудом приоткрыв глаза, Виола почувствовала, что во рту сухо, как в Эбиссинской пустыне, а при попытке сказать хоть слово по горлу будто скребли лапками жуки-скарабеи.
— О-о-о… — застонала девушка.
— Выпейте это, — рабыня протянула госпоже маленькую глиняную чашу.
— М-м-м… — помотала головой Виола.
Е"e виски тотчас сдавила боль.
— Ваш брат прислал отвар целебных трав.
— Как мило с его… ох… стороны…
Напиток оказался горьким, с малоприятным привкусом.
— Ужасная дрянь, — поморщилась Виола. — Добавь м"eда. Это невозможно пить.
— Хорошо, госпожа.
— Сегодня обязательно так рано вставать?
— До полудня вы должны посетить хижину Оракула, чтобы узнать его пророчество, касающееся предстоящей свадьбы.
— Уже? Я думала мы поедем к нему завтра.
— Сегодня, госпожа.
— О, Вед Всемогущий! Я не готова трястись в лектике несколько часов. Даже ради судьбоносных предсказаний!
— Об этом надлежало подумать вчера.
Виола швырнула в Йину подушку:
— Нахалка! Ступай прочь!
— Вас понесут бережно, — пообещала рабыня. — Юная госпожа Канна составит вам компанию.
— Прочь! И передай брату, что его отвратительное пойло нисколько не помогает!
— Он жд"eт ответа на письмо, — прячась за тканевыми занавесями напомнила невольница.
— Письмо? Я про него забыла. Прочти.
Йина открыла запечатанный деревянный футляр:
— «Моя навеки любимая сестрица, я долго подбирал слова, чтобы поведать тебе о природе мужской и женской…»
— Он думает, мне это интересно?
— «Питаю надежду, что из письма ты узнаешь много нового, а после
— Уже интереснее…
— «Прежде всего, я хотел бы поговорить о нам"eках скрытых и явных. Сгорая от жажды откровенных ласк…»
— Достаточно! — Виола села на постели. — Подай письмо. Я прочту его сама.
Она жадно уткнулась в строки.
— Вы рискуете опоздать к Оракулу, — шепнула рабыня.
— Обожди! — махнула рукой дочь Макрина. — Тут он пишет такое… Такое интимное! Ох, как будто покрывает вс"e тело сладкими поцелуями…
— Ваш брат это умеет, — с придыханием откликнулась Йина.
— Что?
— Он способен возбуждать к себе такой интерес, что оказавшись с ним рядом, ощущаешь только л"eгкость и непреодолимое желание полностью отдаться его воле…
— Мэйо? Да он готов использовать кого угодно лишь бы удовлетворить свою низменную похоть! Видела, как вчера он лез к мерзкой выдре Като? И наверняка отправился ночевать к ней в постель!
— Если это и произошло, то по обоюдному согласию.
— Мне жарко! Распахни окно!
Виола дочитала письмо до конца:
— Тщательно запечатай и спрячь. Никто не должен его найти.
— Какой будет ответ?
— Я благодарна за откровенность и нахожусь под большим впечатлением. Этого достаточно.
— Полагаю, ваш брат рассчитывает на большее…
— Пусть мучается в ожидании! Скорее, Йина! Я опаздываю к Оракулу!
В лектике Канна положила под спину подушку и уткнулась в книгу.
— Что ты вс"e время читаешь? — спросила Виола, выглядывая на улицу.
Восемь крепких рабов подняли носилки, готовясь к дальнему пути.
Сопровождавшие хозяек девушки-рабыни вес"eлой стайкой собрались у ворот дома.
— Трактаты понтифекса Руфа.
— Кто это?
— Новый первосвященник при дворе Клавдия.
— И о ч"eм он пишет?
Канна зачитала медленно, нараспев:
— «Обсуждая природу Зла, прежде иного, следует отметить, что оно есть осязаемая материя, как мы с вами или солнечный свет.
Зло — не беспросветная тьма, пугающая невежественных дикарей — и даже не её частица.
Творящееся днём, оно также сильно, как и ночью, и последствия его неизменно ужасны.
Заблуждаются полагающие, будто Зло ниспослано нам Богами, или демонами, или ещё кем-либо: оно было всегда.
Вне всякого сомнения, Боги милостивы, и люди, схожие с ними лицом и телом, все добры по рождению, но Зло проникает в души и копится внутри годами, отравляя даже светлейшие помыслы.
Должно понимать, что более прочего, оно любит толпу, которую легко разъярить, словно раненого зверя, принудив в одно мгновение позабыть доброту и сострадание.