Прикосновения Зла

Власов Сергей

Макрин обнял сына, после чего Мэйо направился к выходу, следуя за колонной ликторов. Немного подождав, сар хотел было вернуться в кубикулу, но некстати заприметил светловолосого раба.

– Кто дозволил тебе покидать комнату?

– Простите, господин, – пролепетал Нереус. – Сегодня букцимарии, и я подумал…

– Что ты сделал, скот?!

– Ослушался приказа.

– Читемо! – градоначальник дал волю накопившейся злости. – Посади на цепь этого пса – и никакого света до восхода солнца!

Вольноотпущенник вплотную подошел к островитянину и врезал ему кулаком по зубам. Из рассеченной губы брызнула кровь.

–

Мало кнут гулял по твоей вшивой спине?

Нереус молчал. Все это казалось ему таким ничтожным, не стоящим внимания, по сравнению с самым главным, действительно важным – полученным от Мэйо прощением. Геллиец чувствовал: нужно только дождаться хозяина, и тогда все будет хорошо.

Вскоре на шее раба оказался железный хомут с издевательской надписью: «Держи меня крепче». Короткая, но массивная цепь протянулась к кольцу в стене крытой галереи. Отсюда Нереус мог видеть часть атриума, вход в кухню и внутренний дворик. Островитянин уселся на пол, скрестив ноги. В такой позе его и застала идущая спать Элиэна.

– Глупый мальчишка! А я ведь предупреждала.

– Хозяин больше не сердится на меня.

– С чего ты это решил?

– Почувствовал.

– Вздор! – рабыня уперла руки в бока. – Ему сейчас приходится думать о себе, а не о каком-то сопляке-неслухе. Там, за воротами, полыхает война. Сар велел одеть лошадь сына в лучшие доспехи, чтобы защитить ее от камней и палок. Наш бедный непоседа связан воинской присягой и будет вынужден усмирять обманутую культистами толпу.

– Какой прок торчать здесь? – Нереус дернулся, до предела натянув цепь. – Я сбегу! Помоги мне, Вед!

– Замолчи! Тебя бросят в клетку.

– Вырвусь!

– Милостивая Арисса, – воскликнула Элиэна, – от горя повредился умом. Прости… Для твоего же блага…

Она ушла и обо всем рассказала Читемо. К железному ошейнику геллийца добавились ручные и ножные кандалы. Длина цепи между первыми не превышала трех ладоней, между вторыми – пяти. Носить подобные оковы было сущим мучением, и юноша с трудом смог дотерпеть до утра. Он ни на мгновение не сомкнул глаз, пытаясь хоть как-то устроиться на жестком холодном полу.

Едва забрезжил рассвет, сар Макрин покинул спальню, намереваясь прогуляться по дорожкам внутреннего дворика. Градоначальника изводила бессонница. Увидев пожилого нобиля, Нереус встал в полный рост, и многочисленные звенья цепей противно лязгнули. Макрин удивленно взглянул на раба:

– Почему ты в кандалах?

– Хотел сбежать, господин.

– К Мэйо?

– Да.

Голос поморца смягчился:

– Иного ответа я не ждал.

Помолчав, градоначальник продолжил:

– Тебе не отыскать его. В городе царит неописуемый хаос. Турмы Всадников собирают на Липпиевых холмах, чтобы затем перебросить в центральные кварталы для усмирения мятежников. Там самое пекло. Ошибкой было привезти Мэйо сюда в столь неспокойное время. Теперь всем нам остается уповать на милость Богов. Крепко молись о его здравии и благополучном возвращении. Если чернь, разломав ворота, прорвется в дом, мой сын лишится и убежища, и поддержки.

– Господин, – невольник смело посмотрел в лицо сара. – Прикажите снять цепи. Я клянусь честью хозяина, что не сбегу. В Тарксе мы вместе с ним обучались владению оружием. Наставник хвалил мое умение. Дайте возможность отблагодарить вас и снова послужить во славу семьи Морган.

– Я помню… – Макрин глубоко вздохнул. – Мэйо всегда игрался

с клинком, не воспринимая ваши тренировки всерьез. Ты же был внимательным и прилежным. Сколько раз мой сын падал на песок от хитроумных геллийских захватов, подсечек и ударов… Поверженный, он беспечно хохотал, цепляясь за протянутую тобой руку. Теперь мне так не хватает этого глупого, ребяческого смеха.

Нереус понуро опустил голову.

– Из дерзкого щенка ты вырос в матерого пса, – градоначальник прищурился. – Но, к счастью, сохранил лучшие качества – отвагу и преданность. За них же я неизменно высоко ценю Читемо. Он заслуженно получил свободу. В чем-то мой сын прав. Кровь льется на улицах оттого, что одни не научены говорить, а другие не желают ничего слушать. Видно, твои речи имеют здравое зерно, если они столь много значат для Мэйо. Какие темы обычно затрагиваются в ваших беседах?

– Разные, господин. В прошлом месяце мы рассуждали о трактате «Нравственность».

– Любопытно. Озвучь свою позицию.

– Разумный человек воспринимает мораль как благо, а неразумный стремится ей наперекор. Запретное всегда желанно. Если сказать ребенку: «Не лезь на дерево!» Он непременно вскарабкается к самой верхушке, стремясь выразить протест чужому опыту и знаниям. Раб на цепи не видит свет, не ест изысканные блюда, не катается в колеснице. О чем ему мечтать? О воле, вкусной пище, любимой женщине. Будь у него возможность все это получить, не совершая преступления, никто не поднял бы руки на господина. Основа нравственности в понимании добра и зла, а также в выборе пути. Когда тебя сознательно толкают во тьму, к пороку, то привыкаешь жить в грязи и скверне, а все хорошее встречаешь как врага. Сын внимает родителю, берет с него пример. Для большинства рабов, хозяин – почти отец. Ему стремятся подражать, и по поступкам судят о благе. Когда нобили ведут себя прескверно, то уподобляются вожакам обезьян, за которыми следуют полчища мартышек. Вокруг достойных собираются достойные. Вот дом Читемо, вашего клиента. Здесь безопасно даже во время смуты. На вилле в Тарксе мне было лучше, чем в родных краях. Хозяин мог посмеяться надо мной, устроить шутку, но никогда не унижал до положения скота, не издевался, не калечил. И я замечу: лучше оставаться собакой при умном, благородном человеке, нежели ходить в друзьях у обезьяньего царя.

– Занятия по риторике и философии, как видно, не прошли впустую, – Макрин снисходительно улыбнулся. – Почему же мой сын до сих пор не сделал тебя клиентом?

– Он хотел, но я отказался.

– От дарованной свободы, о которой говоришь с таким восторгом в глазах?

– Да, господин. Я многим обязан хозяину и Дому Морган, поэтому не мог просто сесть на корабль и уплыть. Переезд в столицу был для Мэйо серьезным испытанием. Он нуждался в поддержке.

Сар пропустил мимо ушей очередную дерзость невольника:

– Жизнь здесь стала серьезным испытанием для вас обоих. Будто судьба решила проверить на прочность те отношения, что вы так долго выстраивали и берегли. Пусть идеи наивны и ошибочны, но верность им похвальна. Я распоряжусь снять с тебя цепи.

– Спасибо, господин.

– И все-таки… Кто отравил Альтана?

– Я не знаю.

– Назови тех, кого подозреваешь.

– Вы приказываете мне свидетельствовать против нобилей?

– Нет, дозволяю поделиться своими мыслями.

– Это мог быть или декурион Креон, или царевич Сефу.