Принц без королевства
Шрифт:
Прибыв во Фридрихсхафен, она обнаружила, что ангары пусты. У «Графа Цеппелина» была промежуточная посадка в Бразилии, а «Гинденбург» вылетал на следующий день из Франкфурта. Она снова села в поезд и приехала во Франкфурт как раз вовремя. Этель потеряла в общей сложности неделю.
Эккенер встретил ее очень тепло.
Этель показала ему телеграмму Ванго. Голубой листок с тремя словами:
Срочно. Приезжай. Ванго.
Он снова и снова перечитывал эти три слова, а потом заговорил, стараясь, чтобы его голос звучал убедительно:
— Милая Этель, он храбрый юноша. И привык сам выпутываться из передряг.
Этель знала это; именно потому телеграмма
Поднявшись на борт, Этель обнаружила, что каюты «Гинденбурга» занимают два этажа. Наверху было пятьдесят спальных мест. К ним добавили еще двадцать на нижнем уровне, по левому борту. Ее поселили в каюте прямо над лестницами верхней палубы. Войдя к себе, Этель легла и тут же заснула. Было девять часов вечера. Она проснулась в полночь, сполоснула лицо над умывальником, еще раз взглянула на телеграмму, приколотую к зеркалу, и вышла из каюты.
Она чуть не заблудилась. Внутри дирижабль был совсем не похож на маленький семейный пансион, каким ей запомнился «Граф Цеппелин». «Гинденбург» больше напоминал флагманский корабль. Каюты находились в центре гондолы, с двух сторон их огибали две красивые застекленные прогулочные палубы. В салоне не было ни души. Казалось, все спали. Этель увидела рояль и нежно провела по нему рукой. На пюпитре лежала карточка с надписью «Неисправен». Несмотря на это предупреждение, Этель решила нажать на клавишу. Си-бемоль отозвался замогильным стоном, фа-диез прозвучал не менее ужасно. Девушка пошла дальше. Открыв какую-то дверь, она оказалась в комнате с картинами на стенах. Здесь пассажиры могли читать и писать письма. Этель обнаружила, что бодрствует не она одна. За маленьким столом сидел мужчина и рассматривал фотографии в газете. Он поднял глаза и спустил очки на нос. Этель знаком попросила его не беспокоиться и пошла прямо к большому наклонному окну. Было пасмурно и темно. Лишь кое-где на земле виднелись светящиеся точки.
Этель хотелось, чтобы на дирижабле полностью погасили свет. Тогда она смогла бы любоваться ночью. Она помнила тот вечер, когда они с Ванго следили за двумя огоньками фар, которые перемещались под ними, далеко внизу. Это было во время кругосветного путешествия в 1929 году, они тогда пролетали над Россией. Ванго сидел у окна «Графа Цеппелина» и сочинял об этих огоньках разные истории. Два велосипедиста посреди ночи на сельской дороге. Они наверняка возвращались домой с какого-нибудь праздника. Ванго придумал им имена. Девушку звали Елена. Она ехала немного впереди, юноша за ней. Когда огоньки перемещались быстрее, Ванго говорил, что они спускаются с горы, и просил Этель прислушаться. Он уверял, что слышит задорные возгласы летящих вниз велосипедистов. А потом огоньки сбавляли скорость, сближались и замирали на месте. Этель смотрела на Ванго. Огоньки гасли.
— А что теперь? — спрашивала Этель.
Ванго улыбался.
— Что происходит теперь? — настаивала она.
Но он не отвечал.
Этель отвернулась от окна и подошла к мужчине за столиком. Он заснул над газетой, прижавшись щекой к фотографии, на которой подводная лодка таранила пакетбот. Девушка потушила его лампу и вышла из комнаты.
Этель упрекала себя, что не поехала к Ванго раньше. Она хотела, чтобы у него было время разобраться в прошлом и однажды он вернулся к ней освобожденным. А пока безропотно ждала, вкладывая всю душу в ремонт маленького самолета, на котором разбились ее родители. Иногда ей казалось, что она сама придумала все грозившие ей опасности,
Этель спустилась по трапу и прошла мимо своей каюты. На нижней палубе царила гораздо более оживленная атмосфера. Крошечный бар еще работал. На диванчиках сидели трое мужчин и что-то обсуждали. Бармен нарезал лимоны. А за дверью повышенной прочности находилась знаменитая курительная комната площадью двадцать квадратных метров — самое востребованное помещение на этом воздушном судне.
Этель вошла в курительную. Бармен Макс закрыл за ней дверь, которая обеспечивала небольшое избыточное давление в комнате [21] . Сквозь дымовую завесу она увидела десяток мужчин в глубоких креслах. Ей понадобилось несколько секунд, чтобы различить в облаке дыма Жозефа Пюппе. Он сидел у окна и курил огромную сигару. Увидев Этель, Пюппе улыбнулся.
21
Давление препятствовало проникновению внутрь водорода и минимизировало риск взрыва.
— Вы курите? — спросил он, когда она подошла ближе.
— Нет. Но здесь даже ковры курят.
И действительно, Этель глотала дым, просто открывая рот.
Пюппе украдкой следил за одним из охранников Вальпа, сидевшим У двери.
— Значит, — спросил он, — ваш отец любит бокс?
— Да, — ответила Этель.
— А вы?
— Я не знаю.
Этель не хотела признаваться, что при одной мысли о боксе была готова заплакать: она вспоминала, как отец шепотом объяснял ей на ухо тактику противников.
— Это не тот вид спорта, которым обычно увлекаются девочки, — заметил Пюппе.
— Почему бы и нет. Кстати, я уже взрослая.
Он взглянул на нее.
— Что вы собираетесь делать в Нью-Йорке? — спросила Этель.
— Понятия не имею.
Он смотрел на охранника, который поднялся из кресла.
— Никому не говорите, — продолжал Пюппе, — но я не знаю, что я тут делаю. Я выполняю просьбу друга.
— Он здесь?
— Надеюсь, что да. Я его еще не видел.
Этель не удивилась. Она обожала тайны.
— Где же он?
— Не знаю. Может, прячется в рояле.
Этель расхохоталась.
Она не подозревала, что в эту самую минуту в пустом салоне наверху крышка рояля тихонько поднялась. Два глаза внимательно осмотрели зал. Никого. Крышка приоткрылась еще шире. Из рояля с трудом вылез человек. У него затекло все тело. Это был настройщик.
— Тогда я понимаю, почему этот рояль так фальшивит, — сказала Этель в курительной.
— А вы пробовали играть? Вам не следовало этого делать. Ведь молоточки бьют прямо по моему другу, когда кто-то стучит по клавишам.
Жозеф Пюппе привстал.
— Макс!
Он сделал знак бармену.
Тот подошел с подносом в руках.
— Я о вас не забыл, — сказал он Пюппе.
— Нет-нет, отдайте лучше мой бокал тому господину, который хочет уйти.
И он указал на мужчину у двери.
Бармен исполнил его просьбу. Этель увидела, как охранник, взяв бокал, снова уселся в кресло.
— Я не хочу, чтобы этот тип шатался по коридорам, — прошептал Пюппе в ответ на вопросительный взгляд Этель.
Этажом выше в пустом салоне настройщик осторожно закрывал крышку рояля. С четырех часов дня до двух ночи он, скрючившись, лежал внутри и читал молитвы, чтобы убить время. Тело ломило так, что он еле выпрямился. Затем, потянувшись, начал с хрустом разминать пальцы.