Проект «Убийца»
Шрифт:
Это вышло спонтанно: решение пойти на концерт. Между четвёртым звонком Адама и седьмой смской Рейвен. Леон собирался добраться до назначенного места оргий из музыки, травки и подростков смахивающих на психотиков, сбежавших из больницы на метро. Но на лестничной площадке он столкнулся с полицейским. По старой памяти его навещали справиться о состоянии здоровья и души, а также возможности нападения серийного убийцы, так, между прочим. И очередным днём вежливости выбрали Хэллоуин.
Когда Леон, экипированный в костюме, в котором его вряд ли узнали бы друзья, сознался, кто он, полицейский без лести восхитился его мастерством. Художник сшил его сам, не доверяя чужому дилетантскому таланту. Настоящий
Офицера он узнал не сразу, пока не присмотрелся к нему в тусклом свете салона лучше. К нему они с Калебом подошли с заявлением об убийстве. Страж порядка любезно напомнил своё имя «Фобиас», объяснив, что приходится простым смертным племянником уже известному детективу Чарльзу Куинну, и протянул открытую плитку шоколада.
– Угощайся.
– Спасибо, я не голоден.
– Не стесняйся. – Фобиас взмахнул рукой и по-панибратски толкнул его в плечо, точно скопировав жест Гаррисона. Бёрку стало не по себе, от резкого движения и крутого виража на повороте чайник уткнулся в крышу машины. – Угощайся. Ты знал, что шоколад заменяет секс? А всё благодаря эндорфину – гормону счастья, который он вырабатывает. Наш шоколадный суррогат счастья. Не хватает счастья – скушай дольку.
И в доказательство отломил три дольки. Как Юлий Цезарь, он совмещал сразу три важных дела: гнал машину на скорости, превышающей дозволенную, наслаждался шоколадным суррогатом счастья и чесал языком о пустяках.
– И чего не хватает вам – счастья или секса? – Леон посчитал, что фраза прозвучала слишком грубо, и прикусил язык от желания лишний раз пуститься в извинения. Щека жутко чесалась от толстого слоя грима, но он терпел – одной рукой придерживал чайник на макушке, другой – цилиндр на коленях.
Фобиас промолчал, включив пронзительно завывшую сирену. Машины расступались, позволяя мчащейся, подобному дракону по небу, полицейской машине, совершать дорожные пируэты.
– Не обязательно так гнать, я не спешу на тот свет.
«Концерт» Леон непроизвольно заменил на «тот свет», и казалось, что хуже разговор уже быть не может. Ему было неловко в компании полицейского, у которого наверняка есть свои дела, а тот тратит на него время. Но Фобиас взглянул на Леон с вежливым интересом, как человек, вынужденный денно и нощно выслушивать о чужой славе, со странным блеском тёмных глаз, отсвечивающих сталью. Он добродушно улыбнулся, как не могла улыбнуться смерть. Таких улыбок не дарят в последний момент жизни.
– Не волнуйся, доставлю в целости и сохранности. Эх, где моя молодость. Десять лет назад я не ценил возможность напиться на Хэллоуин и подцепить милую ведьмочку. А теперь вынужден патрулировать город, чтобы никто не подцепил эту ведьмочку и не изнасиловал. Или не дай бог выпотрошил.
Леон проигнорировал сделанный на последнем слове акцент, не придав значение фразе. И следил за стремительно приближающимися машинами, мимо которых они лавировали.
– Но жизнь продолжается, не так ли?
– Да так, – на автомате ответил Леон.
– Подумать только, дважды ускользнуть из рук убийцы. Тебе стоило бы сходить в этот же день в казино, уверен, выиграл бы немалую сумму. И всё равно. Как бы нам не везло, никто не застрахован. Нам придётся принять тот факт, что на улицах никогда не станет безопасно. Насилие – естественный первородный
Удивлённый поднятой темой, Леон скривился, как если бы ему предложили целиком разжевать лимон, не понимая, зачем они обсуждают насилие. Он ответил из вежливости, дабы не показаться грубым своим молчанием:
– Я не могу с вами согласиться.
– Но человек априори склонен к разрушению, а не созиданию, – настаивал Фобиас. – Раньше убийство считалось средством выживания. Но сейчас мы «живём», а желание показать силу хранится в генах. Взять вас молодёжь. Какое стремление к видеоиграм, где царит смерть и насилие, где вы можете убить эту несчастную картину, пустить кровь, удовлетворив инстинкт хищника. А фильмы. В них обесценена сама жизнь, где за пять минут выкашивают сотни безымянных персонажей. Я не говорю уже о фильмах о конце света и войнах. Люди как будто ждут апокалипсис, а не страшатся его. Что же это: коллективный садомазохизм, навеянный масс-медиа или банальная, но естественная деструкция?
– Я никогда не чувствовал склонность к насилию. Я не понимаю, как можно причинить боль живому существу. Мне непонятна ваша предвзятая точка зрения. Не нужно обобщать. Не всем нравятся подобные фильмы и игры. – Оскорблённый в своих самых светлых и чистых чувствах, Леон надменно отвернулся к окну. Грохот музыки приближался. Густели лица черепов и ведьмовских колпаков.
– Но как же Потрошитель? К нему ты тоже не испытываешь ненависти? – поражённо воскликнул Фобиас, издав то ли смешок, то ли стон возмущения. – Он убил твоего друга, разве не так? Ты не желаешь отомстить ему? По закону талиона «Око за око».
– Это дело полиции и суда.
Автомобиль остановился у открытых железных ворот, из-за толпы стекающейся молодёжи они не могли проехать дальше. Фобиас полностью развернулся, нравоучительно выставив указательный палец, приговаривая как ворчащая старуха, но ни как молодой мужчина, отчего вся патетика выглядела неестественной и до фарса смехотворной:
– Никто не осудит тебя за желание смерти Потрошителю. Нет ничего зазорного в желание смерти другому человеку, тем более убийцы. Это всего лишь мысли. Никто не посадит тебя за них. Мы ведь не во вселенной Оуэралла «1984» [22] . Скорее будет выглядеть лицемерным и противоестественным твоё смирение. Я думаю, у каждого есть такой личный антагонист, которого мы проклинаем, ложась ночью в кровать, и которому при пробуждении желаем страшных мук. Но никто в этом никогда не признается, о своих крамольных мыслях. Человек ханжа, оскорбляющийся от одного намёка в своём ханжестве.
22
«1984» – роман-антиутопия Джорджа Оруэлла. Мыслепреступление было самым тяжким преступлением в Океании и каралось смертью. Под это понятие попадала любая неосторожная мысль члена ангсоца, любой неосторожный жест или слово.
– Спасибо, я как-нибудь сам разберусь со своими чувствами к серийному убийце. – Леон дёрнул ручку, но заблокированная дверь не поддалась. Это чертовски нервировало и пугало. Пролетела шальная мысль, а точно ли он сел в машину полицейского, мало ли сегодня психов, расхаживающих в полицейской форме. Не проблема нацепить наклейку «полиция» на капот, не говоря уже о мигалке и сирене. Щёлкнула блокировка, дверь спасительно открылась.
– Спасибо большое, что подвезли. Это очень мило с вашей стороны.