Пророк, огонь и роза. Ищущие
Шрифт:
— Да… и в самом деле видно, что вы отец с дочерью, — подбодрил его он.
Никевия с облегчением улыбнулся.
— Красавица, — прошептал он, дотронувшись кончиком пальца до носика ребёнка. — Моя малышка.
Девочка начала гулить.
— Наверное, нужно было купить ей что-нибудь, — внезапно с тревогой сказал Никевия. — Подарок… Куклу или ещё что-нибудь. На память обо мне. Почему я такой идиот?! Почему не подумал об этом?
— Ну, куклу — это слишком рано, наверное, — попытался успокоить его Хайнэ. — Она же ещё совсем маленькая.
—
— Не может быть, — не поверил Хайнэ. — Нельзя же так поступать…
— Нельзя? — повторил Никевия всё с тем же смехом. — А кто ей запретит? Я Илон не муж. Мне нечем доказать своё отцовство.
Хайнэ попытался подобрать слова утешения, но пока он думал, необходимость в ответе отпала — Никевия снова повернулся к дочери и принялся говорить ей что-то ласковое, смешить её.
Гроза разразилась неожиданно.
Только что Никевия строил ребёнку рожицы и весело улыбался, и вдруг он весь затрясся и, прижав к себе свёрток, завыл, точно раненый зверь.
Хайнэ чуть не подскочил на месте.
Напуганный младенец разразился истошными воплями.
— Дайте её мне, — поспешно попросил Хайнэ, испугавшись, что крики девочки услышит госпожа Илон, и тогда у неё уж точно будет повод запретить Никевии дальнейшие свидания с дочерью.
Не то чтобы у него был значительный опыт обращения с младенцами, однако как нужно держать ребёнка, он помнил ещё с тех пор, как родилась его вторая младшая сестра, а это было не так давно.
Осторожно прижав младенца к груди, Хайнэ начал его укачивать, и, к счастью, это помогло.
Девочка постепенно затихла, а вслед за ней и её отец.
Чуть расслабившись, Хайнэ посмотрел на свёрток в своих руках. Девочка была тяжёлой и тёплой, и взгляд её казался на удивление осмысленным. Вот она вдруг улыбнулась ему, а потом протянула ручку и, схватив длинную чёрную прядь, зажала её в кулачке.
Хайнэ испытал болезненное чувство.
В последний раз он держал на руках ребёнка — младшую сестру — лет пять тому назад, но тогда это не произвело на него никакого впечатления, и мысль о том, что собственных детей у него никогда не будет, ещё не принесла ему столько тоски.
А теперь, вероятно, что-то изменилось.
«Я до сих пор помню, как он держал на руках Хайнэ, которому тогда было всего несколько минут от роду, сколько нежности было в его взгляде», — почему-то вспомнилось Хайнэ, и его тоска стала ещё сильнее.
— Простите, — глухо сказал Никевия, глядя куда-то в потолок. — Я так и знал, что не удержусь от безобразной сцены. Не в одном, так в другом.
Хайнэ не нашёл, что ответить, и только отдал ребёнка обратно отцу.
— Больше всего мне стыдно перед родителями, наверное, — признался чуть позже Никевия. — У меня замечательные родители, лучшие на свете. Однако я даже не могу подарить им внуков, потому что вряд ли у меня когда-нибудь будут жена и
Хайнэ весь съёжился, услышав эти слова.
Чтобы скрыть свои чувства, он поднялся и заковылял к книжной полке, сделав вид, что заинтересовался библиотекой госпожи Илон.
«Марик в любом случае придётся рожать детей не от меня, — в смятении думал он, листая первую попавшуюся книгу. — Но, возможно, я мог бы… стать её вторым мужем… если бы она захотела».
Он хотел было захлопнуть книгу, но взгляд его случайно скользнул по дарственной надписи на титульном лице.
«Моей любимой ученице от Ранко Саньи», — гласила она.
«Ранко! — изумлённо подумал Хайнэ. — Тот самый, который когда-то держал меня на руках!..»
Он хотел было изучить книгу более внимательно, но время свидания подошло к концу, и служанка вежливо, но настойчиво напомнила гостям о том, что их экипаж готов к отъезду.
Провожать Никевию госпожа Илон не вышла.
Всю обратную дорогу тот выглядел хуже некуда, однако говорить пытался бодро:
— Знаете, мне даже кажется, что в этот раз у меня всё получится. Думаю, что, наконец, смогу себя преодолеть.
Хайнэ, глядя на него, сомневался в этом, однако вслух своих сомнений не высказывал.
— Хорошо хоть у неё нет других любовников, — внезапно прибавил Никевия едва слышно. — Иначе я бы точно сошёл с ума.
Он отвёз Хайнэ во дворец и пообещал как-нибудь навестить его.
«Ну вот, у меня появилось столько новых друзей», — радовался тот.
Возвращаться в павильон его не тянуло, и он, поколебавшись, решил сделать то, чего ему хотелось на протяжении четырёх дней, наряду с желанием поскорее отдать Марик письмо — попытаться найти таинственного актёра с белыми волосами.
Во время разговора с Марик Хайнэ как бы между прочим упомянул некоего странно одетого господина, которого он якобы случайно видел проходящим под своим балконом, и в ответ получил изумлённый возглас.
— Не может быть! — воскликнула Марик. — Судя по вашему описанию, это не кто иной, как господин Маньюсарья, наставник дворцовой труппы, но он никогда не разгуливает по саду просто так и не появляется при посторонних. Даже я видела его от силы раза три за всю жизнь! И он ни разу не заговорил со мной. Некоторые даже думают, что он немой.
«А со мной он говорил, и долго», — подумал Хайнэ изумлённо.
— Ах, Хайнэ, если так, то вам повезло увидеть самую большую загадку дворца, — продолжила Марик. — Сдаётся мне, даже сама Императрица не знает всего о господине Маньюсарья. Каких только слухов о нём не ходит… например, что он на самом деле бессмертный волшебник и живёт здесь, во дворце, уже тысячу лет.
«Бессмертный волшебник? — мысленно повторил Хайнэ, и в голове его мелькнуло безумное предположение, но он постарался его отбросить, зная о своей склонности чересчур поддаваться собственному воображению. — Нет, такого не может быть».