Пророк, огонь и роза. Ищущие
Шрифт:
Голос у него был резкий и раздражённый, но что-то подсказывало Хайнэ, что это раздражение направлено не только и не столько против него; ну и потом, возможно, это было в чём-то лучше известного отцовского равнодушия.
— Да… — пробормотал Хайнэ, не зная, что сказать.
— Я тут почитал кое-что из ваших литературных новинок, — продолжил отец ещё более раздражённо. — Поразительно! За восемь лет не появилось абсолютно ничего, в чём можно было бы прочитать не то что страницу — один абзац! Я правильно делал, что не заказывал всё это время из столицы никаких
Хайнэ волновало только одно: входит ли Энсенте Халия в число тех писателей, на которых столь яростно нападал сейчас его отец.
— И… например, какие новинки ты читал? — решился спросить он.
Отец назвал несколько имён; ни одно из них ни о чём не говорило Хайнэ, и Энсенте Халии среди них не было.
Впрочем, это было понятно: отец не считал его непристойные романы литературой вообще.
Разразившись ещё одной гневной тирадой относительно состояния дел в области литературы и искусства, Райко глубоко вздохнул, откинул волосы с лица и замолчал.
Вид у него был как у человека, который только что выдержал многочасовой яростный спор с трудным оппонентом и безмерно устал от этого, хотя Хайнэ не то что не спорил с ним — он вообще не произнёс ни слова.
Отец внезапно сделал пару шагов к постели и опустился на неё, нервно одёргивая одежду и поправляя волосы.
— Мать сказала, что не понимает, почему ты это сделал, — сказал он, не глядя в сторону Хайнэ. — Впрочем, что с неё взять? Мне всегда было не о чем с ней поговорить, всё, что она читала — это религиозные книжки. Как будто бы она может что-то понимать, кроме того, что как бы тебя ни била судьба, нужно только ниже склонить голову и лепетать слова благодарности за то, что всё не ещё хуже!
Хайнэ смотрел на него испуганными, округлившимися глазами.
Ему начало казаться, что отец жалеет его, что пытается таким своеобразным образом проявить нежность, которой никогда не проявлял, что почти готов обнять его или хотя бы взять за руку, и он не знал, чего боится больше — что тот сделает это или, наоборот, не сделает.
— Я хотел когда-то сделать то же самое, — сказал отец. — Но не решился. Иногда я об этом жалею.
На его бледных щеках разгорелся багровый, лихорадочный румянец, губы страдальчески искривились.
Он всё ещё был красив — несмотря на то, что отпустил бороду, что глаза его запали и потеряли блеск, что кожа иссохла от постоянных ночных бдений и недостатка света, а на лбу уже появились морщины.
Хайнэ вспомнил о том, что когда он появился на свет, его отцу было всего семнадцать лет, и что тот был вынужден сразу же уехать с женой в Арне — туда, где увяли его красота и молодость, а уму пришлось создать своего страдающего бессонницей двойника, в бесконечных спорах с которым
Он закрыл глаза, чувствуя, как изнутри их жгут слёзы.
«Ну обними же меня, — мысленно просил он. — Хотя бы один раз… пожалуйста…»
Отец зашевелился рядом с ним.
Хайнэ вытащил из-под одеяла руку, чтобы облегчить отцу доступ к своему телу — это было единственное, что он решился сделать, не в силах проявить какую-то инициативу сам.
— Что это? — внезапно спросил Райко каким-то странным голосом. — Откуда ты это взял?
Хайнэ открыл глаза и увидел, что отец смотрит на кольцо, которое когда-то подарил ему Хатори.
Всё то время, что он провёл во дворце, Хайнэ исправно прятал его под одеждой, хотя и не знал причины этой предосторожности, но здесь, дома, он снял его с цепочки и снова надел на палец.
— Мне это подарили, — растерянно сказал он.
Лицо отца искривилось.
Швырнув свою книгу на пол, он резко поднялся с кровати, бросился к дверям, распахнул их и с силой захлопнул, выскочив в коридор.
Хайнэ изумлённо смотрел ему вслед.
Несколько минут спустя до него донеслись яростные крики с первого этажа.
Он поспешно скатился с кровати и, не найдя свою трость, на четвереньках пополз к дверям. Тихо и осторожно приоткрыв их, он прислушался к словам отца.
— Как вы посмели?! — орал тот. — Как вы посмели побывать в доме у Ранко, забрать его вещи и принести их сюда? Как посмели отдать его кольцо Хайнэ?! Вы низкая, подлая, отвратительная женщина, я ненавидел вас всю жизнь и жалею, что не сказал вам об этом раньше, что не говорил вам этого каждый день за все годы этого нелепого, фальшивого, лицемерного брака, навязанного мне вашей матерью, чтобы скрыть следы постыдного преступления!
Мать отвечала ему-то, но голос её был едва слышным, и Хайнэ не мог разобрать её слов.
— И вы ещё посмели обвинять меня в равнодушии к Хайнэ?! — продолжал отец, и Хайнэ никогда ещё не слышал в его голосе столько бешенства, столько яростной страсти, столько отчаяния и столько ненависти. — Вы, которая воспользовалась моим отсутствием, чтобы побежать к Ранко в дом?! Ах, оставьте этот бред про предсказания жриц, я прекрасно знаю все ваши чувства и ненавижу, презираю вас за них…
Крики стихли — очевидно, Райко выскочил из дома так же, как до этого выскочил из комнаты сына.
Хайнэ осторожно прикрыл двери и пополз обратно.
Сердце у него бешено колотилось.
Следы постыдного преступления? Ранко? Тот самый, который держал его на руках вскоре после его рождения?..
Он снял кольцо с пальца и принялся внимательно его разглядывать. Да, так и есть — на внутренней стороне были мелко выгравированы инициалы «Р.С.»
Ранко Санья.
Хайнэ встрепенулся.
Если уж отец приехал в столицу, то должен был захватить с собой часть своей библиотеки — по-другому никогда не бывало — и, в частности, свой огромнейший труд по генеалогии и истории семьи Санья, над которым он работал, кажется, уже на протяжении лет десяти.