Пророк, огонь и роза. Ищущие
Шрифт:
Впрочем, Хатори был ничем не лучше — думал только о погибшей птице Хайнэ и совершенно очевидно не беспокоился за собственную жизнь.
Двое глупцов…
Иннин охватило странное, сладко-горькое чувство.
— В таком случае, начнём, — проговорил Астанико, разворачивая бумаги. Какое-то время, довольно долгое, он возился с ними, заставляя Хатори ждать и как будто специально испытывая его терпение. А потом вдруг молниеносно вскинул голову и громко спросил: — Это правда, что вы, господин Санья, Саньей вовсе не являетесь, а являетесь выродком, усыновлённым в семью, и происходящим от неизвестных отца с матерью, вероятно,
Хатори вздрогнул, но потом, очевидно, вспомнил о мысленном обещании, данном Иннин, и постарался говорить спокойно.
— Это известный факт, — сказал он, проигнорировав оскорбления. — Зачем вы спрашиваете меня об этом?
— То есть, вы этого не отрицаете?
— Не отрицаю, — холодно ответил Хатори, продолжая глядеть на Иннин и даже не поворачивая голову в сторону Главного Астролога.
— Прекрасно, — широко улыбнулся тот. — В таком случае, перейдём к первому, более лёгкому из предъявленных вам обвинений. Объясните нам, пожалуйста, для каких целей вам потребовалось переодеваться в женское платье и в таком виде появляться на улицах города?
— Я этого не делал, — сказал Хатори.
— У нас есть свидетель, — возразил Главный Астролог, мягко улыбаясь. — Позовите, пожалуйста, господина Сорэ Санью.
«Надо было посоветовать Хатори не отрицать сразу все обвинения, а требовать сначала доказательств», — подумала Иннин растерянно.
Но прежде ей никогда не доводилось присутствовать во время допроса обвиняемого, и она имела лишь небольшое представление о процессе.
Сорэ Санья вошёл и хладнокровно подтвердил, что вечером позавчерашнего дня он видел господина Хатори Санью в одном из заведений Нижнего Города в женском платье, с женской причёской и с женским макияжем.
— Чем вы можете доказать, что это был именно Хатори Санья, а не некоторая… ммм… дама? — поинтересовался Главный Астролог.
— Произошёл некоторый конфуз, — ответил Сорэ довольно беспечно. — Увидев хорошо одетую женщину, по всей видимости знатную, в заведении Нижнего Города, я подошёл к ней и постарался выяснить, почему она оказалась в таком месте.
— А сами-то вы что делали в заведении Нижнего Города? — вдруг перебил его Хатори.
— Этот вопрос отношения к делу не имеет, — возразил Главный Астролог и любезно кивнул Сорэ. — Продолжайте, пожалуйста, господин Санья.
— Так вот, я подошёл к этой даме, и оказалось, что это переодетый мужчина.
— И вы это обнаружили, всего лишь поглядев на её лицо? — снова перебил Сорэ Хатори. — А до этого увидеть не могли? Что-то подсказывает мне, что вы лукавите, господин Санья. Полагаю, что вы начали предлагать этой даме, которая, по вашему мнению, была переодетым мной, уединиться с весьма недвусмысленными намерениями, а когда она отказалась, попытались применить силу, поскольку были к тому моменту совершенно пьяны. И вот тогда-то и открылось то, что вам открылось. При этом смею напомнить, что ваша официальная помолвка с госпожой Марик Фурасаку состоялась неделю назад, то есть, раньше предполагаемых событий.
— Замолчите, — сказал Сорэ, всё же несколько смущённый. — Вы здесь обвиняемый, а не я. К тому же, наша свадьба с госпожой Фурасаку ещё не состоялась, чтобы вы могли предъявить мне все эти вещи в качестве обвинения в супружеской неверности. Я же со своей стороны располагаю убедительным доказательством, что это именно
— Что это за доказательства, господин Санья? — спросил Главный Астролог.
Сорэ протянул ему свёрнутую вчетверо бумагу.
Астанико взял её в руки и прочитал письмо Хайнэ, адресованное Хатори, которое он написал ему в тот вечер, когда вернулся к Онхонто.
— Это письмо выпало из рукава той дамы, — сообщил Сорэ.
— Вы лжёте, — с бешенством заявил Хатори. — Вы его украли!
— Господин Санья сказал правду: это вы здесь обвиняемый, а не он, — очень мягко и с большим удовольствием прервал его Главный Астролог. — А поэтому мы, от имени Светлейшей Госпожи и Великой Богини Аларес, благодарим вас за содействие процессу. Что ж, теперь я смею утверждать, что мы получили убедительное доказательство вины господина Хатори по первому из его обвинений и на этом предлагаю перейти к дальнейшему допросу. Итак, господин Хатори, объясните нам, пожалуйста, с какой целью вы переодевались в женское платье и использовали женские украшения? Сделали ли вы это с целью оскорбить Великую Богиню и её образ?
Хатори чуть побледнел, однако самообладания не потерял.
— Я сделал это всего лишь для собственного развлечения, — сказал он, сложив руки на груди. — Никаких других целей у меня не было.
— Для собственного удовольствия, вы имеете в виду? — Главный Астролог прищурился.
Иннин почувствовала в его голосе какой-то подвох, но Хатори, судя по всему, нет.
— Можно сказать и так, — спокойно ответил он.
Астанико поднялся на ноги.
— И давно вы стали получать удовольствие от переодевания в женскую одежду, господин Хатори? Расскажите нам. Вы начали делать это с детства? Вы делали это перед зеркалом в собственной комнате или где-то ещё? Переодевались вы только для собственного наслаждения, или ради удовольствия других лиц? Делали ли вы это когда-нибудь за деньги? Вы спали с мужчинами? Делаете ли вы это часто или редко? Раз в неделю, в месяц, в год? Вы спите за деньги с незнакомыми лицами, или у вас есть постоянный любовник?
Последние фразы Астанико произносил отрывисто и очень быстро, не оставляя никому возможности вставить хотя бы слово.
Хатори впервые за всё время поглядел на него, изумлённо расширив глаза — очевидно, меньше всего на свете он ожидал подобных обвинений.
— Прекратите! — не выдержала Иннин. — Вы не имеете права оскорблять подобным образом высокорождённого господина!
— Э, нет, госпожа, — ледяным тоном промолвил Главный Астролог, повернувшись к ней. — Господин Хатори сам признался, что имеет низкорождённых родителей, и, значит, никакие привилегии, полагающиеся для высокорождённого лица, для него недоступны, и обвинитель имеет право подвергнуть его чему угодно, включая пытки.
— Он ни в чём таком не признавался, — возразила Иннин. — Он всего лишь не стал опровергать ваших оскорблений!
С минуту господин Главный Астролог сверлил её взглядом.
Потом очень тихо и с наслаждением произнёс:
— По закону, принятому в тридцать девятый год правления Императрицы Кахес, обвиняемому достаточно не отклонять оскорбления относительно собственного низкого происхождения, чтобы этот факт считался доказанным!
Иннин, имевшая об упомянутом законе некоторое представление, округлила глаза.