Пророк, огонь и роза. Ищущие
Шрифт:
Она улыбнулась довольной, торжественной улыбкой человека, который позвал в свой дом гостей, чтобы показать им сокровище, равного которому нет во всём мире, и счастливым обладателем которого он стал по большой милости судьбы.
Слуги раздвинули занавес, закрывавший заднюю половину зала, и человек, которого Иннин однажды уже видела в своих воспоминаниях, шагнул к собравшимся.
— Не думаю, что заслуживаю столь лестной похвалы, которой наградила меня Госпожа, — он улыбнулся мягко, но без излишней скромности. — Однако не буду скрывать, что она мне приятна. К сожалению, я не умею говорить очень хорошо и складно перед большим количеством людей, поэтому мне придётся обойтись без вступительной речи,
С этими словами Ранко Санья устроился на подушках, положив к себе на колени цитру, и принялся играть.
У Иннин заныло сердце — и от звуков его волшебной музыки, и от того взгляда, которым Ранко смотрел на цитру. Он смотрел на неё, как на любимую сестру или возлюбленную, он разговаривал с ней взглядом, приветливо спрашивал о жизни, просил рассказать о своих мечтах, и этот неслышный разговор, невидимая ласка возлюбленных и становилась музыкой.
Эта музыка была — сама любовь.
Иннин оторвалась взглядом от Ранко и заставила себя посмотреть на других собравшихся.
Позади кресла Императрицы стояли несколько женщин, и среди них Иннин увидела ту, в которой узнала Даран. Узнала — и содрогнулась, до того яркой, непривычной внешностью та обладала в молодости. Это была внешность Санья — белоснежная кожа и иссиня-чёрные волосы, тёмные глаза, но в облике молодой Даран этот контраст был, казалось, доведён до такого предела, что глазам было больно смотреть. К_н_и_г_о_ч_е_й_._н_е_т Вид у неё был гордый и чуть насмешливый — она обводила глазами гостей и посмеивалась над ними, угадывая их мысли. А думали они, несомненно, вот что: «Вот перед нами стоит женщина, самая красивая женщина во всём Астанисе, и выставляет свою удивительную, невозможную красоту напоказ. Казалось бы, протяни руку — и дотронься, но это страшная иллюзия, потому что дотронуться до этой женщины нельзя. Она выбрала путь жрицы, и пусть её облик сводит с ума сотни мужчин, никогда она не удостоит своей лаской ни одного из них… Эта женщина создана для того, чтобы убивать, и немало сердец разорвётся от тоски по ней».
Вот что видела Иннин.
Она и сама была заворожена красотой Верховной Жрицы, которой в те времена Даран ещё, наверное, не являлась, и одновременно презирала её за то высокомерие, которое горело в жгуче-чёрных глазах, за то презрение, с котором Даран ловила обращённые на неё жадные взгляды.
Чтобы не видеть её, Иннин вновь повернулась к Ранко, заскользила взглядам по его тонким, одухотворённым чертам лица, которое как будто светилось мягким светом, составлявшим разительный контраст с кричащей, броской красотой Даран.
Оба они были Санья — но какими же разными Санья!
Музыка закончилась.
Долгое время после этого в зале царила глубокая тишина — казалось, каждый из собравшихся боялся пошевельнуться или даже вздохнуть, чтобы не разрушить те волшебные чары, которые не-волшебник Ранко Санья только что создал при помощи своей музыки.
Внезапно раздавшиеся аплодисменты грубо разорвали эти мягкие, прекрасные чары.
— Браво, — громко произнесла женщина, стоявшая в первых рядах, ничуть не смущаясь тем, что голос её, грубоватый и сильный, заставил содрогнуться большую часть гостей. — Ты удивителен, брат, и, истинно, я горжусь своей кровью Санья, которая одна только может производить подобные тебе существа.
Эта была грузноватая, но высокая женщина лет тридцати с очень прямой осанкой и полной грудью. Взгляд её был властным, черты лица — несколько грубоватыми, но притягательными. Вообще, во всём облике её было что-то звериное: хищный взгляд, улыбка ярко-красных губ, обнажавшая
Эсер Санья — Иннин точно знала, что это именно она — была слеплена невидимым ваятелем грубо, но со страстью, и вид её внушал чувства силы и желания.
— Каждое поколение нашей семьи может похвастаться женщиной или мужчиной, которые стоят выше всех остальных, — продолжила Эсер Санья, горделиво улыбаясь. — Чьё превосходство перед другими не подлежит ни малейшему сомнению. В этом поколении это ты, Ранко.
«Великая Богиня, что она говорит, — изумлённо подумала Иннин. — Понятно, что большинство из Санья убеждены в своём превосходстве, но говорить это так открыто, так прямо, перед всеми… Перед Императрицей!»
Но Императрица, казалось, ничуть не злилась и смотрела на Эсер благосклонно и одобряюще.
— Благодарю вас, сестра, но не стоит, — голос Ранко сделался прохладным. — Право же, не стоит говорить мне такие вещи, — подчеркнул он, и на этот раз его отказ от комплиментов прозвучал совсем по-другому, нежели когда его хвалила Императрица. — Потому что всё это не так.
— А я говорю тебе, что не нужно быть таким скромным, брат, — сказала Эсер с нажимом и тут же рассмеялась. — Впрочем, скромность, как говорят — тоже черта великих людей. В этом смысле я совсем не велика… но я готова удовольствоваться скромной ролью служительницы Богини и обожательницы таких прекрасных людей, как мой брат. Благодарю тебя, Ранко, благодарю от лица всех собравшихся. Ты — волшебник. Пусть говорят, что мужчины не обладают магией, но мужчины из рода Санья — исключение, и ты тому истинный пример.
Ранко посмотрел на неё как-то косо и отвернулся.
«Великая Богиня, какая это страшная женщина, — в ужасе думала Иннин, глядя на властолюбивое лицо Эсер, на её хищный оскал, замаскированный под приятную улыбку. — Почему никто, никто кроме Ранко, этого не замечает?!»
В следующий момент она уже видела их, брата и сестру — хотя что-то подсказывало Иннин, что они гораздо более дальние родственники, просто называют друг друга так — вдвоём в небольшой зале без окон.
— Не будь идиотом, брат, — раздражённо выговаривала Ранко Эсер. — Ты понимаешь, что я тебе предлагаю? Спустя много столетий судьба вновь даёт Санья шанс занять то место, которое принадлежит им по праву. Впервые в одном поколении собрались сразу несколько человек, каждый из которых обладает необходимыми качествами. Ты — всеобщий кумир, тебя обожает каждый. Люди легко пойдут за тобой, вернее, за знаменем, на котором начертано твоё имя. Мы объявим тебя воплощением супруга Великой Богини, и народ с радостью этому поверит, потому что помимо мифических богов, обитающих в просторах Звёздного Океана, им всегда необходимо их физическое отражение в каком-либо человеке. Даран станет Верховной Жрицей, я — её Сестрой и Матерью. Мы втроём способны перевернуть этот мир. И мы — семья, не забывай, Ранко.
— Прошу вас не впутывать меня в ваши интриги, — сказал Ранко твёрдо и холодно. — Я — всего лишь поэт и музыкант, меня интересует искусство и совершенно не интересует политика.
— Мы — семья, Ранко, — напомнила ему Эсер, бледнея от гнева. — Ты хочешь отречься от своей семьи? Предать нас?
— Если бы я хотел этого, то пошёл бы сейчас к Госпоже и доложил ей о ваших планах, — проговорил Ранко и повернулся к ней спиной. — С вас должно быть довольно, что я этого не делаю. Закончим на этом.