Просто сказка...
Шрифт:
Он говорит, а я не понимаю. То есть нет, слова-то вроде все знакомые, а одно к одному никак не вяжется. Пока же я глазами-то хлопал, он и свой город также утыкал.
– Что ж, спрашиваю, теперь делать будем?
– Посмотрел? отвечает. Значит, будем считать, общественное обсуждение закончено, генплан принят. Только прежде чем строить, нужно все это снести, больно уж много ветхих рюх у тебя.
Опять я в толк не взял, а понял только - снести. Ну, снести, значит снести. Взял я биту, отошел куда положено, а сам думаю: "Дай-ка я поначалу посмотрю, что ты за игрок такой?" - и аккуратненько так, несколько крайних рюх вышиб. Да как вышиб-то! Ни одна, окромя тех, которые хотел вышибить, не шелохнулась.
Гляжу, а он нахмурился этак, головой качает.
–
Ничего, думаю, сейчас поглядим, что у тебя за размах, а вслух и говорю: чего, мол, встал пнем, твоя очередь метать.
А он в сторону повернулся и рукой машет - зовет кого-то.
– Ты, спрашиваю, чего машешь? Ты метай давай.
А он в ответ: ты, мол, грамотку повнимательней прочитай, ту, что подписывал. Там ведь русским по белому сказано, что заместо меня братец мой меньшой играть может. Вот я его и зову.
Гляжу - не туча надвинулась, прет к нам Валидуб-богатырь. Подходит, спрашивает, по какой надобности звали. А я в толк никак не возьму - он ведь сирота горемычная, даром что косая сажень в плечах. Был, отвечает, сиротой, а нонче брат у меня объявился названый. Это когда ж, спрашиваю, объявился? Почесал он шелом палицей, да и отвечает: не упомню что-то, надысь, кажется. Или давеча. Так чего делать-то надобно?
– это он старшему брату. Видишь, тот говорит, вон там деревяшки понабросаны? Место они портят, засоряют, ты б их махнул, что ли: Отчего ж, отвечает, не махнуть?
– и как метнет палицу: Земля задрожала, все мои рюхи в стороны поразлетелись, а на том месте, где я город рисовал, яма образовалась.
Вот, старшой говорит, как надобно. Сразу и котлован готов, строить можно. Потому как я выиграл я совершенно однозначно. Так, кстати, и в грамотке той написано. Заранее, чтобы без уверток:
Хотел было я его...
– не могу двинуться, и все тут. Вот не поставил бы закорючки своей на бересте его, тогда другое дело. А так: что написано пером, не вырубишь и топором. Еще и братец этот младшенький:
Собрал я зверье свое (оно ему без надобности), пристроил кого куда - в пущу Беловежскую, при Оке, в Мещеру... Пристроить-то пристроил, а самому куда деваться прикажете? Леший, и без леса... Такая взяла меня тоска-кручина, что хоть в омут. Сунулся было (речки там у нас сливаются, Большая и Малая Сопля), та водяной грозится: "Ты, - так орет, аж деревья гнутся, - омуты мои и думать поганить не смей. Ишь, чего удумал! Городошник: Этот, как его, прораб:"
В общем, помыкался я, помыкался, да и подался на Лукоморье. Кот меня и надоумил: коли, говорит, нету леса своего, так посади. И зверюшек набери. Только никому не сказывай про это свое приключение. Мало что осмеют...
Леший махнул рукой, и из глаз у него выкатились две слезы; да что там слезы - слезищи, с кулак размером.
– Ну, ну, - участливо пробормотал Иван.
– Что с возу упало... Вперед умнее будешь. Слезами горя не избудешь.
Леший шмыгнул еще пару раз носом, потер глаза кулаками и воззрился на наших путешественников.
– А вы, молодцы, далеко ли путь держите, за какой надобностью?
– Да вот...
– и Иван принялся рассказывать. Про Владимира и его приключения. Долго, обстоятельно, можно даже сказать, солидно. Местами преувеличивая, местами чуть отклоняясь в сторону, не без того. В общем, рассказ у него получился занятный, хоть и отстоял от истины версты на три.
– Ну что ж...
– леший взял в рот былинку, пожевал, сплюнул, потер затылок.
– Помогу я вам. Потому - больно вы мне по сердцу пришлись. Тут до царства Берендеева кому путь, а кому рукой махнуть. За лесом оно, лес вот только долог да дремуч. С соседом переговорю, авось что и получится. Он, вишь ты, хоть надо мною и подсмеивается, однако ж натурой добрый и зацепку ко мне имеет. Во время оно, еще там, - лесовик махнул рукой себе за спину, описав при этом полукруг, понимай, мол, как знаешь, - повстречался мне на лесной дороженьке
Только вот ни к чему оказался мне куст этот. Попробовал я раз листочек един пожевать - горечь такая, что хошь волком вой, хошь лисою тявкай. Зря берег да ухаживал. А соседу глянулся. Он, правду сказать, чудаковат малость. Не разбери чего у себя там в чаще выращивает. Вот, к примеру, клюкву такую вырастил, что глянешь - шапка свалится... Поговорю с ним, авось за куст-то и договоримся.
– Да вы неправильно...
– начал было Владимир, но леший строго глянул в его сторону.
– Ты, молодец, помолчал бы, - рассудительно сказал он.
– Ты в лесном деле не особо силен, как видно. Так что примечай больше, да на ус мотай, пригодится, коль умом да сметкой не обделен. Ну, вы посидите пока, я мигом.
И пропал с глаз долой. Вот так, просто, только что сидел рядом на валежине - и нет его, словно и не бывало. Чудеса, да и только!
Впрочем, отсутствовал он недолго. Только было Владимир собрался с мыслями, как лучше попытаться рассказать о чае их новому знакомцу, как тот вновь явился, да не один. С им был второй леший, на удивление похожий на предыдущего, и, одновременно, отличный.
– Этих, что ли?
– буркнул он каким-то заспанным голосом, и еще более хмуро: - И этих?
– бросив взгляд исподлобья в сторону волков.
– Ну а куды ж их девать-то?
– засуетился первый.
– Ты и то в толк возьми, не помирать же им совсем, коли делать ничего не обучены...
– Добро, - протянул второй.
– Кучнее станьте-то, чтоб посподручней было. Да глаза закройте, а то неровен час...
Владимир и Иван положили руки друг другу на плечи и честно зажмурились. Волки, став на задние лапы, сделали, по всей видимости, то же самое, поскольку Владимир ощутил прикосновение шерстистых лап. Затем в ушах что-то резко свистнуло, сердце оборвалось, как при резком взлете, на короткий миг возник и пропал голос лешего, желавшего им доброго пути, дыхание захолонуло, и Владимир совсем уже было собрался открыть глаза вопреки наказу, как все внезапно прекратилось, как и началось.
Они стояли на опушке леса, но уже совершенно в другом месте, перед ними дорога карабкалась на холм, увенчанный верстах в двух-трех от них могучим тыном, за которым возвышался во всей видимости терем. Вокруг тына были разбросаны домишки, махала крыльями мельница.
– Прощевайте, - буркнул голос за спиной.
– Хотели к Берендею, милости просим.
Послышался какой-то шелест и, когда Владимир обернулся, за спиной у них никого не было...
Прервемся ненадолго, откроем книгу Никифоровского "Нечистики", посвященную народным верованиям Витебского уезда, заглянем в нее и посмотрим, какие же черты приписывает народ лешему.