Просто сказка...
Шрифт:
– Не из родовитых мы, из мужиков. И отец мой землю орал, и дед, и прадед, и я бы орал, сызмальства ибо к труду обучен, да на беду мою шли как-то мимо дома нашего калики перехожие. Попросили водицы испить, тут меня и заприметили. Сестра о ту пору за мной с поленом гналась: я, вишь, колоду дегтем обмазал, а она не заметила да и присела. Так и гналась - в руке полено, позади колода. "Баловник он у тебя растет, говорят отцу, не будет из него проку". Ишь ты, какие глазастые, так уж прям и не будет. "Послушай-ка, снова к отцу, совет мы тебе дадим, определи мальчонку в учение, там ему не баловства будет, сам нам потом спасибо скажешь..." Отец аж рот раскрыл, и поначалу ни в какую, да уболтали его...
– Вот достиг я возраста, меня отец в пещеры Киевские и отдал на учение да воспитание. Грамоту я быстро освоил, а и как тут не освоишь? Чуть что не так, коленями на горох али розгами по...
– Соловей непроизвольно почесался.
– Приметили старцы, преуспел я в грамоте, настолько преуспел, что определили меня к летописцу послушание нести. Уже совсем было и сам писарем стал, да только былая жизнь у отца подвела. Накануне перед тем, как обет принять, ну, поначалу там младшим писарчуком, потом старшим, а там, глядишь, годам к семидесяти, и летописцем, - отправился я в Киев, по делам пещерным. Помню еще, вроде соль у нас кончилась. Встретил знакомца, разве ж можно не отметить? Взяли поначалу по ендове. А что потом было - не помню. Охмелел. Как обратно вернулся - про то едино вино ведает. Без единой деньги, старшого нашего непотребно облаял, драку затеял... Вот меня палками да взашей.
Куда ж тут подашься? И отправился я бродить по Руси. То с каликами перехожими, то с гуслярами, а напоследок со скоморохами. Бродил-бродил, да так нигде и не прижился. Петь да лицедействовать научился, плясать, а уж в свисте мне равных не было. Как засвищу - птицы умолкают, дивуются. Вот и прозвали Соловьем.
Соловей сорвал былинку, сунул в рот и принялся жевать. Прочие безмолвствовали.
– А так Григорий я, по батюшке Отрепьев. Да еще мужики как меда хватят, так со смеху покатываются, Самозванцем кличут. Все из-за Ильи. Прослышал он где-то, что на Киевском тракте Соловей объявился, так и примчался на битву. "Выходи, - кричит, - я тебя одолею да в Киев отвезу. Полно тебе детушек малых сиротить да народ живота лишать!"
– А я, надо сказать, тогда от ватаги своей отбился. В речке мы купались, так шутник какой-то порты мои спрятал. Все одемшись, один я как есть натуральным остался. Туда-сюда - нету. "Ну, говорят, семеро одного не ждут, мы пока потихоньку двинемся, а ты как обмундирование свое отыщешь, так нас и догонишь". Найти-то я нашел, да не догнал...
Застала меня в лесу ночь, так я, от лихих людей да от зверья голодного на дерево залез - там ветви навалены оказались, да и заснул. А поутру слышу - кричит кто-то, аж листья сыплются.
Я спросонья-то слов и не разобрал, уж больно громко он зыкнул, Илья, да и выглянул из гнезда, нет, чтобы отсидеться, вид сделать, что ушел по надобности. Глядишь, и обошлось бы. Он же, как завидел меня, словно окаменел. Потом спрашивает, тихо так, а у самого, вижу, лицо кровью наливается: "Ты кто ж это будешь, щучий сын?" Чую я, врать негоже, и отвечаю честь по чести: "Соловей я..." "Соловей?!
– взревел Илья, да так, что я вместе с гнездом с дуба рухнул.
– Соловей?! Ах же ты, самозванец! Ужо постой!"
Схватил бревно, что и вдесятером не поднимешь - и на меня. Еле-еле ноги унес. Хорошо, он меж дерев с этим бревном-то и застрял, а то не сносить бы мне головы.
– Чтоб Илья, да вот, за здорово живешь, не разобравшись, да на кого с кулаками полез, не токмо что с бревном - это ты, хозяин, уж не серчай, а такую пулю отлил - с разбегу не перепрыгнешь, - покачал головой Иван.
– Ну, не то чтоб уж совсем за здорово живешь...
– протянул Соловей, затем махнул рукой и продолжил, как в омут головой.
– Промашка у меня с Ильей
Соловей свистнул, и из-за кустов, меланхолично что-то пожевывая, неторопливо вышел оседланный ишак.
– Ты не смотри, что он маленький, мешки таскать способный, телегу волочь, меня возит, правда, медленно очень, - но тут хулы на него не положу. Сомнения вот есть. Какой-то уж больно маленький да неказистый. Сколько не кормлю, каким был, таким остался, не растет. То ли не в коня корм, то ли болен чем, а и то сказать, может сглазили, может объегорили. Я уж сколько бился, и к знахарям ходил, и в семи росах купал, и травами волшебными окуривал, все без толку... Второй это у меня. А первого - того я Илье за коня иноземного и продал... Не знал я, что он богатырь... Да и не был он тогда еще богатырем, а так, мужиком-деревенщиной...
Слушатели, хоть и крепились как могли, а все ж таки не сдюжили и дружно покатилсь от хохота.
Ну, раз уж свела нас дорожка с Соловьем, обратимся к исследователям и постараемся понять, что же он из себя представляет и воспользуемся трудом В.Я. Проппа, выдающегося российского и советского ученого, "Русский героический эпос", изданной в 1958 году. Но как бы ни была она интересна, увы, приведем из нее выдержку в значительном сокращении.
"На Киев обычно есть две дороги: одна окольная, другая прямоезжая. Но прямоезжей дорогой давно уже никто не ездит, так как на этой дороге засел Соловей-разбойник, который не дает проходу ни пешему, ни конному.
Мнение Всеволода Миллера и других, видевших в нем разбойника, не подтверждается ни одним из записанных текстов. Слово "разбойник" следует понимать не в буквальном, а в более широком, обобщенном смысле, подобно тому как слово "вор" в народном языке имеет очень широкое значение. Соловей-разбойник никогда никого не грабит. Что в народном понимании Соловей не рассматривается как разбойник в узком смысле этого слова, видно по тому, что существует другая былина, в которой поется о встрече Ильи с действительными разбойниками, по-народному именуемыми "станичниками". В этой былине Илья наталкивается на шайку грабителей: они хотят его ограбить, он же пускает свою стрелу в дуб, разбивает этот дуб в щепы и тем наводит на разбойников страх и разгоняет их шайку или даже убивает всех до единого. Былина о встрече с разбойниками часто контаминируется с былиной о Соловье-разбойнике; это означает, что былина о станичниках и о Соловье-разбойнике, а следовательно, и действующие лица их - явления совершенно разного порядка. Когда народ говорит о разбойниках, он называет их разбойниками или станичниками и заставляет действовать по-разбойничьи. Соловей же не разбойник в обычном понимании этого слова.
Чтобы решить вопрос о том, чем в народном сознании представляется Соловей-разбойник, необходимо рассмотреть весь ход встречи с ним Ильи.
Препятствие, ожидающее Илью на пути между Киевом и Черниговом, чаще всего в былинах именуется "заставой". Неоднократно говорится о трех заставах - о лесе и болоте, о реке, о Соловье-разбойнике. Легко заметить, что "лес", "болото" и "река" являются эпическим утроением. Трех застав нет, а есть только одна: Соловей находится в лесу и очень часто у реки.