Просто сказка...
Шрифт:
Берендей взмахнул скипетром, мужик плавно завертел ручку, а стоявший впереди солист затянул приятным баритоном (из ящика при этом не донеслось ни звука) песенку из того же самого мультфильма:
– Имею я пирожных горы,
И есть что есть, и есть что пить...
Солист сделал паузу, и в дело вступил хор, грянув дружно:
– Но крашу, крашу я заборы,
Чтоб тунеядцем не прослыть!
Нетрудно догадаться, каким именно делом был занят Берендей. Царь красил забор. Методом Тома Сойера. Разной краской и сразу
– Здрав буди, Берендей-царь, - отдал земной поклон Иван-царевич, но царь даже и не взглянул в его сторону, а сварливым тоном осведомился у воеводы:
– Лепту посильную внесли?
– Никак нет, ваше величество, не успели еще.
– Так чего ж ты, поперед лепты пред наши светлые царские очи невесть кого представляешь?.. Вот ужо я тебя!..
Воевода благоразумно не стал дожидаться ни окончания речи, ни воплощения абстрактной угрозы в конкретные действия, отдал своей рати короткую команду и подвел наших путешественников к большой глиняной корове, раскрашеной на удивление халтурно. На спине у коровы имелась солидная щель, через которую, по-видимому, и осуществлялось требуемое внесение. Под коровьим выменем стоял бочонок, на дне его виднелось несколько монеток.
– Ну, давай, - махнул рукавицей воевода, - вноси!..
Иван пожал плечами.
– Сколько ж вносить-то? Да и на что?
– буркнул он, явно озадаченный оказанным приемом.
– Сказано ж тебе - посильную. На дворец царский новый. Да на перестройку царства. Ты не разговаривай, а дело исполняй, какое сказано.
Иван опять пожал плечами, развязал калиту, изъял несколько медяков и опустил их в щель. Звякнуло.
– Ты это, шутки шутить дома будешь, а здесь шутки шутить нечего. Мы это и сами с усами умеем. Сказано ж тебе - посильную. Нешто у таких детин силушки маловато?.. Вон лбы какие... Кидай, кидай, не задерживай.
Пришлось делать взнос в соответствии с местным толкованием слова "посильную", после чего путешественники наши опять предстали пред светлые царские очи.
А поскольку церемония представления вроде бы как уже частично состоялась, то Берендей решил не тратить слов попусту (он вообще оказался человеком дела), и сразу приступил к сути.
Рассказ его, если опустить неизбежные длинноты и отступления, выглядел приблизительно так.
Было у него, как водится, три сына, как водится, три Ивана - старшой, средний и меньшой. Вот настала пора им жениться. И опять, как водится, завязанные глаза, три стрелы, три снохи... Двоим-то сыновьям, старшому и среднему, тем ничего так невесты попались: одному боярская дочь - бела да румяна, кровь с молоком, все при ней, другому купеческая - и та под стать первой, любо-дорого посмотреть. А младший как был непутевым сызмальства, так им и остался. Угодил стрелой в болото, добыл себе лягушку, то бишь царевну, ну, там, с Кощеем переведался, то, се...
Кончилось все свадебкой, да пирком, а ежели точнее сказать, с него-то все как раз и началось.
В общем-то, все это описано в сказках, но как-то не до конца. Помните? Младшая невестка кушает лебедушку, кости в рукава прячет, выпьет чару вина - не допивает, остатки туда же выливает... Антисанитария, скажем прямо. Потом плясать, махнет одной рукой - оттуда брызги - и вот тебе, пожалуйста, озеро, махнет другой рукой - поплыли по озеру белы лебеди... Красота, да и только. Кому на зависть, кому на удивление...
Сказки на этом скромно умолкают.
А вот что дальше случилось.
Царь Берендей тоже поначалу обрадовался. Да и как не радоваться: озеро хоть и небольшое, а рыбное, прямо под окнами дворца. Окончил дела царские -
Угрей - это рыба такая - развести собирался, да вот незадача: сколько ни запускали молодь, за золото в королевствах заморских купленную, а как поймать - ни одной нету. Куда только девалась? Вот ведь напасть какая. Не успеешь яблочки золотые развести (это Берендей жаловался), как тут тебе по ночам, да что там по ночам - дошло уж, что и средь бела дня!
– то Жар-птица прилетит, то какой-нибудь Иван-царевич, за фруктами-то... Зелеными рвали... Вот и с рыбой с этой, небось, то же самое, хотя браконьеров и не уловили, несмотря на строжайшие меры предпринятого охранения.
Ну, да не в ней дело. Дело в озере.
Нарушил этот самый водоем рукотворный баланс вод грунтовых (при этих словах обалдели не только волки с Иваном, но и Владимир), и так нарушил, что дворец царский покосился поначалу, а затем медленной, но уверенной поступью принялся дрейфовать в сторону нарушенного баланса.
Царевич с женой, понятное дело, удрали, видя такой афронт, а государство осталось с разрушающимся дворцом и опустошенной казной, поскольку средства были потрачены невозвратным образом на приобретение заморской рыбы.
Дальше - больше: и другие дома в царстве разрушаться потихоньку начали, то там чего отвалится, то там перекосится - латать не успевают.
Вот посреди таких-то невеселых дел отправился царь Берендей на охоту. Да какая там, правду сказать, охота, с таким-то настроением. Ничего не добыл царь, и совсем уже было повернул к дому, как видит - летят три утицы. Кряквы. Ну, не кабаны, конечно, но пусть хоть так. Только было прицелиться велел, а утицы - батюшки светы!
– хлоп оземь, да и обернулись тремя красными девицами. Василисами Премудрыми. Они, вишь ты, со слета возвращались, по обмену премудростями. Ну, и напустились на Берендея, да так напустились, что от него самого пух и перья полетели. Это что ж, кричат, окаянный, удумал - с катапультой, да на охоту. А царь, кстати, на охоту и впрямь с катапультой отправился. Со всех сторон выгода: и орудие не простаивает, и кучность стрельбы высокая (он ее мелкими камушками заряжал).
Уж и так Берендей, и сяк, еле-еле утихомирил. И платочков-то атласных наобещал, и всяких румян, и чего только еще, а только выпросил он у них прощения. И не только прощения.
Поведал он им про свою беду, поплакался. А они промежду собой пошушукались, да и говорят:
– Не тужи, царь-государь, поможем мы твоему горю. Дело нехитрое.
Взмахнули платочками, да и выдали царю рисунок, как ему дворец обустроить, чтобы был он лучшего прежнего...
В общем, расстались чуть не лучшими друзьями.
Стали искать мастера, который бы чудо-дворец из проекту мог прямо в жизнь воплотить. И тут, на беду, уж каким-там ветром, занесло одного. Молодой еще, отрок, можно сказать, шапка на глаза сползает, охабень не по росту, а прыткий. Я, говорит, что хошь состряпать могу, глазом моргнуть не успеете, а уж все будет готово в лучшем виде. Я что угодно могу, и корыто, и избу, и пирогов, ежели что, напечь... Не успел я за рисунком отлучиться, так он уж на трон мой забрался, требует себе бочку варенья да ящик печенья, а еще пирожного, морожного и конфет... Еле усовестил. Ты, говорю, уступил бы место старшему, аль в школе не обучен? Насупился он, слез. Показывайте, что да где строить, буркнул. Дал я ему рисунок, стражу приставил, чтоб не убег, да велел на место проводить.