Просветленные не боятся темноты

Гор Олег Николаевич

Монах замолчал и выжидательно посмотрел на меня.

– Нам нужно от этих васан избавиться?
– предположил я.

– Совершенно верно. Этот процесс мы начали с первого твоего дня в Тхам Пу, - сказал брат Пон.
– Но пришло время сделать его более осознанным и целенаправленным.

Дальше он объяснил, что любая васана проявляет себя в каждом потоке, из которых состоит наше существо, что всякая из них всегда представляет комплекс из образа мыслей, эмоций, вида поступков, шаблонов осознания и даже телесных действий.

– Мы не замечаем

собственные автоматические движения, не знаем, что всегда засовываем руку сначала в правый рукав куртки, и только потом в левый, что у нас есть стандартная реакция на многие внешние раздражители... Это же так удобно и привычно. Внимания не обращаешь, все само получается, энергия экономится.

Брат Пон немного подождал, давая мне ухватить концепцию, а затем добавил:

– Но поскольку ты уже опытен на пути к свободе, то ты знаешь, что для борьбы с чем-то подобным у нас есть лишь один вид оружия.

– Осознавание, - подтвердил я.

– Оно самое. А начинается оно со смрити. Приступай прямо сейчас, не тяни...

В полное осознавание я сумел войти к тому моменту, когда настало время отправляться на завтрак. И почти тут же начал регистрировать вещи, на которые ранее не обращал внимания - что усаживаясь, стул подвигаю всегда правой рукой, что постоянно тру переносицу, и что при виде красивой женщины у меня в голове возникает набор стандартных мыслей.

Как ни удивительно, но дискомфорт от повреждений в этом деле помогал, привлекал внимание к тем движениям, что я обычно воспроизводил безо всякого участия сознания!

Народу в ресторанчике при гостинице было немного, сплошь европейцы и американцы. Кормили настолько стандартно-безлико по-отельному, что и мысли не возникало, что ты в Таиланде - нарезка из колбасы и сыров, джем и масло, мюсли трех видов, вареные яйца и сосиски.

Осознав, что действия, связанные с едой, я выполняю почти на сто процентов на автомате, я загрустил.

– Но невозможно же ликвидировать все это!
– с досадой проговорил я, когда дело дошло до кофе.
– Чем дольше я буду наблюдать за собой, тем больше всякой пакости обнаружу!

– Очень хорошо и важно, что ты это осознал, - оживленно проговорил брат Пон.
– Любой человек готов к пробуждению с самого начала, ибо его природа чиста и способна к просветлению. И чем больше он учится, пытается изменить ее, навязать ей нечто постороннее, тем дальше от цели он оказывается.

Я недоуменно посмотрел на него.

– То есть в тот день, когда мы столкнулись на автостанции в Нонгхае, я находился ближе к бодхи, чем сейчас?

– В определенном смысле так и есть, - признал монах.

– Но тогда к чему все это было?
– я ощутил, что начинаю закипать: неужели я зря терпел ограничения почти монашеской дисциплины и сносил тяготы пути по джунглям и горам.
– Упражнения? Медитации? Лекции и практики? Отказ от себя, от всего на свете?

– Чтобы ты мог от этих всех вещей тоже отказаться. Осознанно, зная о них.

Такой ответ поставил меня в тупик.

Брат Пон разглядывал меня,

прихлебывая кофе, и откровенно наслаждался как напитком, так и зрелищем.

– Природа человека с самого начала содержит в себе все, даже просветление, - сказал он, когда я был готов разразиться очередной гневной тирадой.
– Исполнять предписания и практиковать осознание, созерцать пустоту и избегать порождения новых "семян" - это все преднамеренные действия, а любая преднамеренность удаляет нас от свободы.

– Но... но...
– забормотал я, пытаясь отыскать слова.

– То есть, чтобы добыть бодхи, нужно не иметь никакого стремления его добыть, - добавил монах, запутав меня окончательно.
– И не надувайся ты так, а то лопнешь. Подумай лучше о том, что на самом деле отказаться можно лишь от того, что имеешь...

В номер я вернулся в состоянии ментального ступора, подогреваемого разочарованием и даже яростью.

Под всем этим крылось подозрение, что меня обманули.

Настроение не улучшилось и после того, как я час, не разгибаясь, просидел за компьютером - сделал заказы у поставщиков, ответил на письма клиентов, проконтролировал собственную доставку.

– Да, крепко я тебя загрузил, - сказал брат Пон.
– Но ничего, это даже на пользу. Мы же будем следовать провозглашенному во время завтрака принципу, смачно плюнем на свободу, к которой якобы стремимся... и поедем на Ко Лан, как простые смертные, на пароме.

– Зачем!?
– воскликнул я.

– Задавая этот вопрос, ты отодвигаешь себя от просветления, а это нехорошо, - монах откровенно издевался.

– Почему вместо того, чтобы тратить время на важное или полезное, я должен заниматься ерундой вроде поездки на Ко Лан?!

– Замечание твое имело бы смысл в том случае, если бы ты мог знать, что для тебя ерунда, а что нет, - нравоучительно заметил брат Пон.
– Жил вот в древности один мудрец, желавший учиться непосредственно у бодхисатвы Майтрейи... Так вот для того, чтобы добиться контакта с бодхисатвой, он погрузился в медитацию на несколько лет. Только ничего не добился, преисполнился уныния и пошел куда глаза глядят... И почти тут же наткнулся на человека, напильником точившего скалу... На вопрос мудреца "что ты делаешь?" тот ответил, что хочет сделать иглу из скалы... Услышав такое, мудрец устыдился своего нетерпения и вновь окунулся в созерцание, еще более пристальное.

Но и во второй раз подвижник не достучался до Майтрейи, хотя упирался долго. После этой "сессии" он встретил другого человека, долбившего ломом подножие огромной скалы и, как стало ясно после обмена вопросами, собиравшегося перенести скалу на другое место, чтобы она не мешала солнечным лучам светить на огород.

И вновь мудрец закручинился по поводу собственной лености, и опять начал медитацию.

– Провел в ней еще несколько лет, и все без толку, - рассказывал брат Пон.
– Раздосадованный, покинул он жилище в отдаленном лесу и пришел в близлежащий город...