Просветленные не боятся темноты
Шрифт:
На еду я накинулся с жадность.
– Ну, вот и прекрасно, - сказал брат Пон, когда мы закончили с ужином.
– Ты как? Тело работает?
Я нахмурился, оценивая состояние организма, вынужден был признать, что неплохо - сильно болела только лодыжка, все остальное ныло и постанывало, но жить особенно не мешало.
– Могло быть куда хуже, - заявил монах, выслушав мой краткий отчет.
– Поверь. Если бы ты не так давно не совершил ряд поступков, кардинально изменивших твой жизненный путь, то тебя бы просто изуродовали.
–
– я нахмурился.
– Почему?
– Последствия некоторых действий, совершенных в прошлом, должны реализоваться, - в голосе брата Пона звучало сожаления.
– Даже если ты уже встал на путь к свободе. Вспомни Будду Шакьямуни, чье воплощенное тело умерло от отравления некачественной пищей... Наверняка он мучился, переживая эту хворь, но одновременно развязывал последний узел собственной кармы, накопленной за многие кальпы, за миллионы лет. Некоторые наши поступки, совершенные вчера, десять месяцев или сто тысяч веков назад, порождают такое сильное эхо, что его отголоски со стопроцентной вероятностью вернутся к нам, и с этим ничего нельзя поделать, хоть десять лет бейся лбом в покаянных поклонах или пожертвуй в храм телегу драгоценностей.
– А можно выяснить, почему я должен был сегодня получить по лицу?
– спросил я.
Говоря так, я преувеличил: физиономия моя, откровенно говоря, не слишком пострадала. Изучив ее в зеркале, я убедился, что заработал пару не очень больших ссадин и фингал на правой скуле.
– Ты точно хочешь это знать?
– глаза монаха заискрились, и вовсе не весельем.
Я пережил момент острой неуверенности, возникло желание отказаться.
– Д-да...
– сказал я, отогнав его в сторону.
– Тогда, - брат Пон, сидевший на диване, скрестив ноги, наклонился вперед, и взгляд его пришпилил меня к спинке кресла.
– Ты должен вспомнить ушастого мальчика. Немедленно!
– Кого...
– начал было я, и тут из памяти вынырнул эпизод такого давнего прошлого, что я накрепко его забыл к моменту поступления в университет.
Мальчишка с большими ушами, его звали Антоном, учился в первом классе, а я в третьем... Жил он в соседнем доме, и по дороге в школу и обратно мы частенько пересекались...
Непонятно почему, но мне доставляло удовольствие швырять в него грязью или снежками, натягивать шапку на уши, стаскивать портфель и швырять в глубокий сугроб.
– Нет...
– прохрипел я, встряхивая головой, пытаясь отогнать назойливое воспоминание.
– Ты сам этого хотел, - холода в голосе брата Пона содержалось не меньше, чем в ледниках Антарктиды.
Один раз я столкнул ушастого с горки так, что он разбил нос в кровь...
Но ведь не мог я быть таким гаденышем, издеваться над слабым лишь потому, что я сильнее!
Меня затрясло, напомнили о себе полученные сегодня повреждения, вплоть до самых мелких. Слезы
– Все уже прожито и отработано, - теперь брат Пон говорил мягко, почти нежно.
– Смени ракурс, перемести сознание в ложную личность и сострадай оттуда и себе, и тому ушастому мальчишке... Кто знает, какие деяния он искупал, став тогда твоей жертвой? Ничего не бывает просто так...
Я попытался сделать, что сказал монах, но у меня не вышло ничего.
Даже "внимание дыхания" смог выполнять с большим трудом.
Тогда брат Пон выдал мне метелочку, и велел сметать с пола собственную тень.
Глава 8. Колдуны и налоги
Через час от монотонных движений у меня заболела спина.
Острая тоска превратилась в глухую печаль, та слилась с телесным дискомфортом, породила общее чувство неустроенности.
– А вот и тень твоя исчезла, - сказал брат Пон, и выключил свет.
– Интуиция подсказывает мне, что она появится снова, - пробурчал я, и тут мой телефон звякнул, сообщая о прибытии смс.
Открыв ее, я обнаружил рекламу от сотового оператора, но когда удалил, вспомнил, что вообще-то сегодня планировал встретиться с Толиком, взять у него денег взаймы...
Интересно, почему он не перезвонил?
Беспокойство зашевелилось внутри, словно толстая змея с колючей чешуей, и я спешно набрал номер.
– Привет, - сказал Толик точно так же как днем.
– Извини, что не появился, - затараторил я.
– Тут форс-мажор, попал в... аварию...
В определенном смысле это было правдой.
– Машина цела?
– спросил Толик.
– Сам ходить можешь? Ну значит, все пучком. Слушай, тут такое дело...
– в голосе его появилась несвойственная моему большому другу неуверенность.
– Я сейчас в аэропорту...
– В каком?
– не понял я.
– В Дон Мыанге, - сообщил Толик мрачно.
– Через час у меня рейс в Москву.
Сердце у меня упало.
– Тут это, срочные проблемы на родине открылись, - продолжил он.
– Беда ваабще. Так что извини, пока ничем помочь не смогу, а вот как вернусь, то вообще без вопросов. Обращайся.
– А когда тебя ждать назад?
– Через пару-тройку недель. Может, через месяц.
– Да, конечно. Удачно долететь, - сказал я, и положил трубку.
Брат Пон наверняка все понял, и поэтому я объяснять ничего не стал, лишь положил телефон на столик, откинулся в кресле и закрыл глаза: завтра вечером мне в лучшем случае переломают ноги, ну а в худшем просто оторвут их, ну и открутят еще парочку ненужных органов.