Протопоп Аввакум и начало Раскола

Паскаль Пьер

Победа была одержана, оставалось только претворить ее в жизнь. И сейчас же были посланы соответствующие распоряжения епископам по епархиям, а епископами – протоиереям и монастырям. В Москве было составлено для следующего издания Служебника пространное Предисловие, излагавшее происхождение единогласия, требуемого к неукоснительному соблюдению, во-первых, по проповедям св. Иоанна Златоуста, далее, св. апостолом Павлом, затем Собором, созванным царем Иваном Васильевичем и митрополитом Макарием и, наконец, ныне окончательно установленного Собором [563] .

563

Служебник 1651 года, сданный в печать 13 мая, вышел в свет 18 июля [Зернова. С. 73. № 231]. Текст, о котором идет речь, занимает листы с 1 по 11 (воспроизведен: Строев. Обстоятельное описание старопечатных книг… гр. Ф. А. Толстого. С. 128–137. № 79).

Но реформа, которая столько стоила духовенству и верующим, не могла быть применена на практике, не возбудив резких протестов [564] . В провинции было легко не повиноваться при условии, что епископ будет смотреть сквозь пальцы, прикинется несведущим относительно распоряжения; дальнее расстояние от столицы было совершенно достаточной защитой даже в отношении властных и ревностных иерархов. Никон предписал, еще до решения 1651 года, соблюдать единогласие в обширной Новгородской епархии, но известно, что еще и в 1661 году оно не применялось в Соловках [565] .

В Москве же пример был дан очень давно Стефаном в Благовещенском соборе, Нероновым в Казанском соборе, Ртищевым в его домовой церкви [566] и, очевидно, некоторым числом других священников. Но можно было предвидеть сопротивление со стороны многих: чтобы это устранить, все духовенство было призвано прибыть 11 февраля к «тиуну» [567] , чтобы там подписаться под обязательством исполнять церковную службу единогласно. Но вот мы видим, что в этом патриаршем приказе происходят бурные споры: одни кричат, что они приложат руку к документу только в том случае, если царь и окольничьи также письменно дадут свое согласие; им отвечают, что они плюют на повеления Божии и св. отцов. Некий поп Прокопий, только что прибывший из Вятки, обзывал новые решения ересью и лицемерием. Стефану Вонифатьеву приписывали видение Бога Саваофа, в ответ на что Прокопий приводил случай, имевший место с одной простой женщиной, также уверявшей, что она видела Господа во плоти, вслед за чем он [Прокопий] изгнал из нее беса: «Стефан видел дьявола, а не Бога Отца! Кто может видеть Бога во плоти?» За эти богохульные слова Иоанн, молодой священник церкви Гавриила Архангела, друг Стефана, который в той же связи уже пострадал от патриарха, донес 13 февраля на своего собрата [568] . Но сторонники «status quo» не сдавались. Они стали распространять среди народа памфлеты против нововводителей, где они назывались «святошами». Было необходимо им ответить; один из справщиков Печатного двора, Шестой Мартемьянов, взял это на себя, и у нас и сейчас имеется его памятная записка, научная, уравновешенная, снабженная цитатами из св. апостола Павла, отцов церкви, Стоглава, патриарха Гермогена, Книги о вере и так далее, полная благородного негодования против исказителей веры [569] .

564

Факт проведения Собора в 1649 году был установлен С. А. Белокуровым, который опубликовал его Деяния с очень точным исследованием относительно вопроса о единогласии, поднятого в 1649–1651 годах (Деяния московского церковного собора 1649 г. С. 31–52, с факсимиле).

565

Ивановский. Свирский Александров монастырь. С. 35 (письмо от 1649 года); Материалы. III. С. 13.

566

Материалы. I. С. 274.

567

Относительно этого чиновника патриаршего приказа см.: Каптерев. Светские архиерейский чиновники. С. 155–159.

568

Записки отделения русской и славянской археологии Русского археологического общества. II. С. 394–397. На оригинале резолюция царя по адресу противников: «Бесстыжая глупость».

569

Трактат Шестого Мартемьянова [ «Слово о единогласном пении»] состоит из 199 листов в четвертую долю листа (in quarto). (РГБ. Музейское собр. (ф. 178.) № 1407). Выдержки из него и разбор этой рукописи см.: Преображенский. Вопрос о единогласном пении. С. 63–79, 34–37.

Если вопрос о единогласии и был хотя бы принципиально решен, было поставлено на очередь еще много других, весьма спорных вопросов, связанных с богослужением. Какофония во время церковной службы не зависела единственно от одновременного выполнения различных частей службы. Некогда, с XI до XIV века, была полная гармония между пением и речью: полугласные, обозначенные в книгах специальными знаками, пелись точно так же, как они произносились. Но в XV веке они почти исчезли из общего употребления: чтобы не изменять ничего в обозначении в книгах, решили их заменить гласными «е» и «о». Сначала, конечно, их пели очень коротко, что нисколько не портило произношения. Затем разница в произношении настоящих «е» и «о» и тех «е» и «о», которые заменили полугласные, исчезла, и передача текста оказалась совершенно безобразно изуродованной.

Слово, состоящее из одного слога, как, например, «днесь», было превращено в «денесе», то есть в слово, состоящее из трех слогов, и стало неузнаваемым. Аористы, кончающиеся на «хом», приобретали странное конечное «о», и частое повторение этой ненужной конечной гласной заслужило всей этой системе наименование «хомония» [570] . На это злоупотребление не было обращено внимания ни во времена Стоглавого Собора, ни позднее, но в данный момент это зло уж чрезмерно бросалось в глаза: царь сообщил об этом Собору 1651 года [571] . Уничтожить «хомонию» было бы средством действительным, средством борьбы с затягиванием служб, вызванным единогласием. Однако никакого решения принято не было. Вместе с тем, Никон ввел уже пение, соответствующее тексту («на речь»).

570

Происхождение «хомонии» хорошо объяснено Н. Ф. Финдейзеном: Финдейзен. I. С. 90–92. См. новое исследование Е. Кошмидера: Koschmieder . Przyczynki do zagadnenta chоmonji w hirmosach rozyiskich. Wilno, 1932. 42 c. + 81 c. воспроизведения Ирмология XVII в.

571

Деяния московского церковного собора 1649 г. С. 48.

Но это было не все: были таинственные слоги, которые певчие порой вводили в тексты: «хабува», «ине ине хебуве», «ненена», «аненаики», «терирем». Автор челобитной, некогда поданной патриарху Гермогену, бесспорно доказал, что они были лишены всякого смысла [572] . Как раз в 1651 году инок Евфросин, изучивший пение в Иерусалиме, в Киеве и Греции, написал трактат, где жаловался на то, что в Москве жертвовали Божественными словами в пользу красивых звуков и музыкальных ухищрений [573] .

572

См.: Майков В. Послание к патриарху Гермогену о злоупотреблении в церковном пении «хабува» // Сергею Федоровичу Платонову ученики, друзья и почитатели. СПб., 1911. С. 415–431. Эти слоги существовали уже у греков.

573

Финдейзен. I. С. 228 и след. Трактат Евфросина дошел до нас во многих списках.

Обычно иностранцы считали московское пение грубым, однообразным, неизящным. «Они поют, не научившись пению, как им в голову взбредет, как им вздумается», – говорит об их пении Павел Алеппский. В действительности, ноты, написанные не на нотных линейках, но «крюками» над строчками текста, указывали только приблизительно длину звука и только с конца XVI века стали указывать на высоту звука; умение передавать музыку приобреталось только путем практики. Что же касается самого пения, оно основывалось на византийской и древнегреческой системе восьми гласов и, следовательно, было в точности похоже на грегорианское пение. При Иване Грозном несколько смягчили суровый характер этого пения, прибавив к единственному голосу, который тогда существовал, еще второй, аккомпанировавший первому [574] . Бас доминировал.

574

Финдейзен. I. С. 101 и след., 249 и след.

Наоборот, киевское пение было самой гармонией: Павел Алеппский

восхищался этим пением, «которое радует душу и целит горести». Оно исходит из сердца и только кажется, что эти нежные и восхитительные напевы выполняется устами, на самом же деле они исходят из самого сердца [575] . Много москвичей находили это пение светским и неподходящим, но другие были от него в восторге. Можно думать, что Стефан и Неронов принадлежали к первым, но Никон и Ртищев не скрывали своего восторга от киевского пения. Царь, который в юности своей очень серьезно изучал церковное пение [576] , также дал себя увлечь этим пением, по крайней мере, он принимал его любопытства ради. Он выписал в Москву киевских певчих: 24 февраля 1651 года архидьякон Михаил привез из Киева одиннадцать человек певцов и почти сейчас же за ними последовали другие [577] .

575

Оба эти высказывания Павла Алеппского находятся в выпуске II (Павел Алеппский. II. С. 165–166).

576

Викторов. Описание записных книг и бумаг. I. С. 262 (11 мая 1639 года). Инвентарь библиотеки царя Федора, составленный в 1682 году, упоминает о шести нотно-музыкальных тетрадях, переписанных рукою царя Алексея (Финдейзен. I. С. XXVII, прим. 377).

577

Харлампович. Малороссийское влияние. С. 72–74.

Таким образом, в отношении богослужебного пения стояла полная неразбериха; под вопросом были: соответствие музыки словам, способ исполнения и даже самый характер пения. Обязательным стало только единогласие, но вопрос о «хомонии» [578] и о киевской гармоничности остро стоял на очереди и волновал умы.

Служебник 1651 года зарегистрировал предписание читать часы до обедни; он также оформил практику читать молитвы до и после причастия [579] .

578

Первое решение относительно «хомонии» было принято Собором 1666 года (Деяния собора 1666 г. Л. 38, 46).

579

Служебник. М.: Печатный двор. 1651. Л. 103, 1–18 (предисловие). Это издание Служебника было чрезвычайно тщательно просмотрено: во время самого печатания было изъято восемьдесят листов, замененных другими.

Другое нововведение, которое коробило консерваторов, как, например, попа Прокопия, заключалось в проповедях, которые произносили в своих церквах некоторые священники. «В наше время, – говорил он, – каждого верующего учили отдельно, а вы, у вас сам черт на душу!». Вполне вероятно, что проповеди были введены в Москве Нероновым: нам известно, что уже в Нижнем он читал получения об отцах церкви. Ему поручили Казанский собор как раз для того, чтобы он проповедовал там Евангелие народу, который постоянно толпился на Красной площади, и он выполнял эту обязанность так успешно, что его пригласили читать проповеди у царя и царицы [580] . Поэтому среди решений, подготовленных Собором 1651 года, было одно, составленное следующим образом: «В воскресенье и праздничные дни, после утрени и обедни, епископы и священники должны поучать верующих о вере, благочестии и о христианской жизни» [581] .

580

Материалы. I. С. 278–279. [В Житии Григория Неронова говорится: «А Иоанн в царствующем граде управляше добре вверенную себе церковь, в ней же и сам благочестивый царь Алексей Михайлович с благоверною царицею и с благородными своими чады прихождаше часто, слушания ради и словеси Божия, Иоанновыми усты проповедываемого» (Материалы. I. С. 278–279). – Прим. ред.]

581

Деяния московского церковного собора 1649 г. С. 48–49.

Казанский собор был относительно новой церковью без укоренившихся традиций [582] . Неронов сделал из него примерный приход. Сначала он позаботился о внутреннем убранстве. Так, например, 31 мая 1649 года он получил в дар от царя листовое золото, необходимое, чтобы позолотить иконостас, где были иконы праздников, пророков и праотцов [583] . Затем, подобно тому, как было в Нижнем, он устроил на участке, где был собор, помещения для больных и странников; ежедневно у него было двести человек убогих, он их кормил и одевал. Он поднял на высоту служение всенощной, которую необходимо было служить с вечера до 12 часов ночи, в то время как даже в кафедральном соборе ее не служили целиком, что делалось только накануне больших праздников. Красота пения, в котором каждое слово было понятно, благолепие службы, чтение поучений отцов церкви, с пояснениями, даваемыми пылким, растроганным до слез проповедником, – все это привлекало широкие массы. Все хотели сами все видеть и слышать. Не было места не только в самом храме, но даже и на паперти; даже висели снаружи, уцепившись за окна. Тогда Неронов придумал нечто новое: чтобы обучать проходящих, он распорядился написать на стенах религиозные изречения [584] . По своему положению Неронов принадлежал к числу семи протоиереев столицы, но занимал среди них младшее место. Однако в Москве только и говорили, что о нем. Его деятельность была воистину всеохватной. Он вступался за держателей кабаков в Нижнем, очевидно, своих прежних прихожан, обвиненных в присвоении нескольких тысяч рублей, полученных за продажу вина и за подделку приходно-расходных книг [585] . Он обещал Симону Азарьину представить царю уже написанную часть Жития Дионисия из Троицы, общего их наставника [586] . Он продолжал сноситься со своим родным селом, куда вскоре он совершил триумфальную поездку [587] . Среди простого народа слава его была такова, что ему приписывали чудеса: он воскресил мертвого [588] .

582

Собор строился с 1630 по 1637 год на деньги, пожертвованные Д. М. Пожарским, с тем чтобы поместить там образ Богоматери, сопровождавший Нижегородские войска в 1612 году (Гациский. Нижегородский летописец. С. 47–52). 3 октября 1647 г. в этом соборе освятили еще один придел (Выходы государей, царей и великих князей. Указатель. С. 35).

583

Вестник археологии и истории. 1909. XVIII. С. 93.

584

Материалы. I. С. 279–280.

585

Смирнов М. Нижегородские казенные кабаки. С. 22 и след. Дело о двух кабацких головах 1650 года. Может быть, обвинение было клеветническим, и дело шло только о дефиците, происшедшем вследствие кампании, предпринятой против пьянства? Но часто эти выбранные держатели кабаков, люди бедные, обязанные принимать на себя эти обязанности безвозмездно, самовольно вознаграждали себя, беря деньги из кассы: с 1637 года они были под угрозой наказания смертной казнью. У нас нет челобитной Неронова, но у нас имеется челобитная дьяка Немирова, в которой последний горько жалуется на вмешательство Неронова «в пользу подобных людей».

586

Скворцов. Дионисий Зобниновский. С. 56–67 (в 1651 году).

587

Материалы. I. С. 280 (во второй половине 1652 года).

588

Об этом чуде не упоминается в Житии Неронова, но Крижанич говорит о нем в своем «Обличении Соловецкой челобитной» (Крижанич. Собрание сочинений. III. С. 131).