Протопоп Аввакум и начало Раскола
Шрифт:
IV
Строгость
В продолжение всех годов 1648, 1649, 1650 и 1651 кружок продолжал со рвением свою кампанию за общественную нравственность. Мы видим, как следуют одни за другими приказы, направленные воеводам, письма епископам, специальные полномочия, данные протопопам, дабы обуздать пороки, распущенность, недозволенные удовольствия, наблюдать за ярмарками, которые подавали повод к стольким соблазнам и грехам. Вот, например, послание в Белгород от 5 декабря 1648 года, предназначенное для многократного прочтения в воскресенье и на рынках с тем, чтобы все его знали. В городе, в слободах и деревнях миряне всех званий со своими женами и детьми да ходят в церковь в воскресенье, дни Господских праздников, дни великих святых, да ведут они себя там скромно, не разговаривая друг с другом во время службы (…) да слушают они советы и поучения своих духовных пастырей (…) да воздерживаются от винного зелия, да не приводят они к себе в дом, к больным и маленьким детям колдунов, знахарей и знахарок; да не следуют они суеверному обычаю купаться лишь в первый день новолуния или после первого грома; да не льют они ни олова, ни воска [589] ; пусть не играют ни в кости, ни в карты, ни в шахматы, ни в бабки; пусть не заставляют плясать ни медведей, ни собак; пусть не поют бесовских песен на свадьбах; пусть не дерутся на кулачках и не качаются на качелях; (…) пусть не надевают на себя хари. И, если тебе кто донесет, что имеются где-нибудь домры, зурны, дудки, гусли, хари или всякие другие дьявольские сосуды, вели их изъять и сломать, а потом и сжечь [590] .
589
Чтобы угадать будущее по неожиданному узору, который отольется; суеверие, которое практикуется и по сей день.
590
Иванов
Меры воздействия были строгими: первое и второе ослушание каралось битьем батогами, третье же – ссылкой. Встречаются также и другие кары: пеня в 2, 4, 6 рублей, наложение цепи, покаяние в монастыре. Воеводе, виновному в небрежении, угрожала опала.
Запрещению подвергалось следующее: несоблюдение праздничных дней [591] , игры языческого происхождения с нечестивым пением, которое исполнялось в известные числа на полях или на улице, как, например, «коляды» на Рождество; опасные или буйные игры: кулачные бои, прыжки, игры в кегли, чехарда, кружение; азартные игры или игры, могущие возбудить похоть, показ всякого распутства, как, например, комедии, разыгрываемые учеными зверями; музыкальные инструменты: домры, бубны, волынки; развлечения, где лицо человека теряло свой облик, как, например, переодевания и маскарады, одевание харь; увеселения, противные по своему характеру религиозным правилам, как, например, распутство во время свадеб; суеверие, как, например, вера в существование русалок, в сновидения и встречи, гадание по звездам, по крику птиц и тому подобное; наконец, применение колдовства.
591
К 1649 году относятся еще специальный приказ в Кашин относительно соблюдения воскресенья и праздников (30 января. Харузин. С. 150–151) и указ, запрещающий заседать и заниматься какими-нибудь делами в государственных учреждениях в субботу после обеда и в воскресенье до обеда. (23 декабря. ПСЗРИ. I. С. 222).
В сущности, все эти запреты отнюдь не были придуманы членами кружка; они содержались уже в Стоглаве, в чине исповеди, в житиях святых, в соборных постановлениях [592] . Они были заимствованы из греческой Церкви, их можно было прочесть, и немало, в Номоканоне, добавленном к Требнику [593] . Нового тут было только настойчивое требование претворить их в жизнь.
В этом отношении пример подавали сам царь и его друзья. Вопреки традициям, брак царя Алексея с Марией, дочерью стольника Милославского, был отпразднован 16 января 1649 года без игр, без зурн и бубнов; только одни певчие исполняли религиозные песнопения. Спокойствие, радость и порядок были так прекрасны, что присутствующие были поражены. Летом 1647 года один из первых сановников двора, Семен Стрешнев, подвергся опале и был выслан в Вологду за то, что предавался колдовству [594] .
592
Один из перечней запретов (и притом самый полный) находится в письме, посланном в Тобольск (см. сноску 63), относительно этой борьбы с языческими пережитками. Можно с пользой прочитать работу Аничкова «Язычество и древняя Русь», работу хотя и путанную, но хорошо документированную; в частности, интересны главы VII–IX. Относительно скоморохов и поводырей медведей см.: Фаминицын.
593
Павлов А. Номоканон. С. 13, 15, 16, 20, 23, 56, 57, 183.
594
Материалы. I. С. 272; Забелин. Домашний быт русских цариц. С. 255–258.
Однако матерью всех пороков было пьянство. Уже давно против него метали громы и молнии; тем более теперь о нем стали упоминать во многих постановлениях, оно стало единственной темой многих других распоряжений [595] . Пьянство преследуется и в среде мирян, и еще более среди черного и белого духовенства. Но все это оставалось одной только писаниной до тех пор, пока не принялись за самый корень зла, то есть за кабаки. Стефан и его друзья это поняли, а Никон в особенности принял это дело близко к сердцу.
595
Приказ царя относительно ходатайства Тихона, нового настоятеля Николо-Песношского монастыря, о закрытии кабака в посаде Рогачеве (Историческое описание монастыря св. Николая, что на Песноше. С. 50, 133; 17 декабря 1647 г.); послание царя в Вологду от декабря 1648 года против употребления крепких напитков в монастырях (ЛЗАК. III. Отд. 3. С. 111); письмо Серапиона, архиепископа Суздальского, настоятельнице Покровского монастыря от 15 января 1649 г., где ей предлагается посещать келии монахинь для изъятия спиртных напитков (Описание актов собрания гр. А. С. Уварова. II. С. 202. № 205). Настоятель Воскресенского Деревяницкого монастыря требовал не размещать кабак как причину различных беспорядков, слишком близко к церкви (29 января 1651 г. Вестник археологии и истории. XXI. С. 45–48). Царь подготовил специальное указание по борьбе с пьянством для Собора 1651 года: чтобы священники и монахи совершенно воздерживались от пития и брани не только в церкви, но и в миру (Деяния московского церковного собора 1649 г. С. 49).
Надо было уничтожить систему, вследствие которой само государство способствовало употреблению спиртных напитков. В каждом сколько-нибудь значительном поселении был один или несколько кабаков, либо взятые на откуп, либо просто государственные, которыми широко пользовалось население [596] . В первом случае откупщик, заплатив должную сумму государству, считался свободным торговцем, могущим в дальнейшем пользоваться доходом в свою пользу; во втором случае, кабатчик обязан был, под угрозой наказания, каждый год не представлять в казну меньшей суммы, чем та, которая была получена в предыдущем году. Он, следовательно, стремился увеличить доход; он открывал временные винные погребки по случаю праздников, продавал в кредит и под залог; короче, всячески обирал свою несчастную клиентуру. В кабаках в воздухе буквально висели ругань и кощунственные слова, начинались ссоры, кончавшиеся иной раз трагически, задумывались убийства и грабежи. Перед кабаком останавливались поводыри медведей и игрецы с запрещенными инструментами. Во время церковной службы кабак соперничал с церковью. Кабак разорял, опустошал села и целые волости. Но монополия продажи спиртных напитков питала государственный бюджет. Невзирая ни на что, кружок боголюбцев принялся за кабак, и царь дал ему на это свое согласие. Борьба началась с Москвы: кабаки были заменены несколькими, или, может быть, только одним кружечным двором, где не пили больше «распивочно», а только продавали вино на вынос; однако относительно этого мероприятия у нас имеются только косвенные сведения, исходящие от Никона.
596
Только одни дворяне и монастыри имели право изготовлять спирт, но не продавать его. Крестьяне могли, заплатив налог, изготовлять известное количество пива или медового напитка, требуемого на тот или иной семейный праздник. Государству принадлежала монополия продажи: в Москве в 1625 году ведро водки (приблизительно 12 литров) из хлеба продавалось по два рубля (Смирнов М. Нижегородские казенные кабаки).
Убедившись во время своих поездок в 1651 году в преимуществах кружечного двора над кабаками, Никон испросил у царя разрешение провести подобную реформу и в Новгороде: «Пусть будет только один кружечный двор и какова бы ни была выручка, не преследовать никого за нехватку, лишь только большое количество кабаков не опустошило бы совершенно славный город Новгород». Немедленным доходам казны митрополит противопоставлял длительное благоденствие страны. Приказы попытались прибегнуть к компромиссу: закрыть кабаки и заменить их одним кружечным двором, но с тем, чтобы выручка не была ниже предыдущей и даже превосходила бы ее. А пока что продажа вина должна была быть прекращена на время Великого поста и Пасхальной недели. И действительно, продажи не было, начиная с 24 марта по 7 апреля, несмотря на заявления
597
ЧОИДР. 1907. I. Смесь. С. 38–40 (20 октября 1651 г.). 30 октября 1651 года, по просьбе патриарха, царь приказал освободить патриарший посад Никольское, находившийся против Костромы, от кабака, разорявшего крестьян, приказав, однако, перевести его в другое место, во дворцовое владение, чтобы, таким образом, казна в будущем все же получала бы свой доход (ГИМ. Синодальное собр. № 1029).
Тогда произошли совершенно поразительные события: 12 июля 1651 года, в память своего отца, царь Алексей освободил от «правежа» кабатчиков, долг которых не превышал шести рублей, вознаградив за свой счет должников [598] . Несколько позднее заведующий Монетным двором признался царю, что он недавно утаил 15 000 рублей, добавив, что он их возвращает в настоящий момент с процентами [599] . Кабатчики, заключенные в Москве в покаянной избе за неплатеж, согласились между собой преподнести тюремным церквам книгу Пролог [600] .
598
Курц. Состояние России. С. 53 (10 августа 1651 года).
599
Там же. С. 54. Раскаявшийся виновный был прощен.
600
ЧОИДР. 1905. I V. Смесь. С. 70–71. Покаянная изба тюремного двора была связана с духовно-нравственным обслуживанием заключенных; относительно нее у нас, следует сказать, не имеется никаких сведений: она могла быть создана как раз в эти годы.
V
Духовенство занимает первое место в государстве
В христианском государстве духовенство должно занимать первое место. Древняя Московия, при великих князьях, конечно, знала до известной степени дискуссии относительно отношений между церковью и государством, но фактически царь и митрополит действовали совместно. Царь был защитником справедливости и православия и светской десницей Церкви; именно он созывал соборы и принимал участие в назначении митрополита. Митрополит был подданным царя, но он направлял его на путь веры и христианской нравственности: митрополиты Петр и Алексей в высокой степени способствовали созданию Московского государства. Позднее, во время царей, это согласие никогда не нарушалось, но гражданская власть с течением времени стала доминирующей. У церковной власти оставался только идеальный моральный авторитет, недостаточный, однако, чтобы обуздать такого государя, как Иван Грозный; авторитет этот в значительной мере ослаб во время Смуты [601] . Если Филарет разделял со своим сыном Михаилом почести и функции верховной власти, то это было сделано для того, чтобы совершенно подчинить государству бюрократически организованную церковь. Представление же об этом кружка ревнителей было совершено противоположным; по его мнению, государство должно было быть подчинено церкви. В виду того, что царь был членом кружка, конфликта не могло быть. Поэтому кружок сначала не счел нужным восставать против соответствующих постановлений Уложения, которые, подчиняя монастыри гражданскому приказу, ощутимо ограничивали права духовенства. Это казалось неважным, ибо царем ведь руководил Стефан Вонифатьев, ибо царь ведь набирался каждую пятницу добрых советов Никона, ибо царь ведь слушал с благоговением поучения Неронова. Вопрос ставился не о принципах, а о реальной конкретной жизни. Во всем том, что их волновало в политике, ревнители добивались своего. Следовательно, церковь, по их мнению, обрела в государстве свое естественное место. Поворот в сторону новых концепций наметился не со стороны ревнителей, а со стороны патриарха.
601
Мысль старых русских людей относительно взаимоотношений между церковью и государством было предметом хорошо документированной работы Вальденберга, единственная ошибка которого состоит в том, что он возвел в определенную доктрину недосказанные, колеблющиеся, неопределенные и нередко противоречивые мнения и взгляды различных иерархов, царей и писателей.
Тогда как во время предыдущего царствования оставляли на произвол судьбы православных, уступленных по Столбовскому перемирию Швеции [602] , теперь царь Алексей отказывался вернуть обратно тех, кто искал на русской земле убежища от преследования лютеран. Он предпочитал частично выкупать их за наличные деньги, частично же за зерновой хлеб. И вот, 27 февраля 1650 года мелкий люд Пскова, недовольный тем, что в Швецию отправлялось столько хлеба, в то время как в самой Руси народ из-за неурожая терпел голод, направил архиепископу и воеводе жалобу. Это было началом настоящего возмущения, которое повторилось в Новгороде две недели спустя по той же самой причине. Новгород скоро успокоился благодаря объяснениям царя и присутствию духа митрополита Никона. Этот последний сумел сохранить за собой, несмотря на Уложение, все права юрисдикции, касающиеся духовенства и лиц, находившихся в зависимости от монастырей [603] , и даже сумел избавиться от некоторой зависимости в отношении воевод [604] , поставив свою власть на еще неведомую высоту. Во время беспорядков он представлялся подлинным представителем центральной власти, заменяя бессильных воевод, переписываясь с царем, рекомендуя умеренность и милосердие. Так как он был государственным деятелем так же, как и главой церкви, то популярность его от этого только увеличивалась. И наоборот, в Пскове, где не было человека такой закваски, восстание продолжалось [605] . Ввиду того, что воеводы потерпели неудачу, царь поручил духовенству привести мятежников к повиновению: 12 июня 1650 года царь предложил патриарху послать к восставшим протопопа Михаила Рогова и архимандрита Сильвестра, дабы они умолили псковитян открыть ворота города и выдать зачинщиков, под угрозой отлучения от церкви. Иосиф повиновался на следующий же день, но признался, что он не упомянул об угрозе отлучения не из-за неповиновения, но единственно из-за боязни преждевременно лишить надежды на прощение виновных; если же они будут упрямиться, то он не замедлит «со всем духовенством вкупе» предать их анафеме и навсегда отлучить их от общения церковного.
602
См. выше гл. I, с. 71.
603
ААЭ. IV. № 50.
604
Востоков. Описание русских и славянских рукописей Румянцевского музея. С. 68. Имеется в виду право собирать подати и производить дознание в стране лопарей, помимо воевод (12 декабря 1649 года).
605
Восстание в Пскове и Новгороде описано очень подробно: Соловьев. История России. II. Стб. 1526–1551; Шушерин. С. 14–20.
Эти слова имели своей целью ясно дать понять царю, что только одна церковь была вершительницей такой меры наказания, как отлучение, и что не царю надлежало давать ему об этом приказ [606] . Если царь в этом деле действовал согласно со своим духовником Стефаном, то получилось, что последний в этот день споткнулся об тот самый принцип главенства, который он проповедовал.
Превосходство церкви должно было выражаться некоторой внешней пышностью. Увеличили число торжеств и крестных ходов. 7 ноября 1649 года был причислен к лику святых Кирилл Новоезерский, основатель монастыря близ Белозерска [607] . В небольшом городке Кашине, к северу от Москвы, бережно хранили могилу княгини Анны, почитаемой за то, что она отвратила нашествие поляков во время Смуты, а также за чудесные исцеления, совершенные ее заступничеством. По приказу царя 21 июня 1649 г. архиепископ Тверской отправился в сопровождении двух игуменов осмотреть мощи княгини Анны и нашел их нетленными и неврежденными. На следующий год царь самолично отправился в Кашин, чтобы принять участие в перенесении мощей в новую церковь, выстроенную специально, чтобы принять их. Имела место торжественная канонизация [608] . 22 августа 1650 года было установлено празднование образа Грузинской Божией Матери, и в честь ее была составлена особая служба [609] .
606
Сборник МАМЮ. VI. С. 94–95.
607
Строев. Списки иерархов. Стб. 78.
608
Труды 2-го областного археологического съезда в Твери. Ч. IV. С. 81 и след.
609
Верюжский. С. 513–514.