Протопоп Аввакум и начало Раскола
Шрифт:
Можно ли, тем не менее, считать, что этот поступок был бесполезным? Предписание, конечно, осталось в силе. Но для того, чтобы привести всю Русь к тому, чтобы она держалась троеперстия вместо двуперстия, надо было прибегнуть к мерам принуждения, что и было сделано позднее. Однако в этот момент не было видно, чтобы было сделано хоть что-нибудь для осуществления на практике данного новшества. Даже в 1654 году, когда был созван очередной собор, об этом не было речи. Коленопреклонения остаются в силе, ибо в 1655 году еще Павел Алеппский отметил, что «во время Великого поста русские не делают поясных поклонов, но совершают падение ниц» [792] . По-видимому, Никон отказался от этих двух нововведений, и, может быть, это было достигнуто благодаря настоянию царя. Он слукавил. В мае месяце он приказал внести в экземпляры Кормчей, бывшие еще на складе, несколько дополнений: в начале Кормчей вставлялась грамота об установлении Московского патриаршества и далее грамота о возведении на патриарший престол Филарета патриархом Феофаном [793] . Наконец, были добавлены «О Константиновом даре» [794] и сочинение об отпадении латинян. Предисловие было заменено другим, притом очень пространным [795] . Эти изменения были внесены преднамеренно: они были предназначены к тому, чтобы усилить власть патриарха. Чтобы повысить пышность совершаемой им литургии, Никон поручил бывшему Константинопольскому патриарху Афанасию Пателару, прибывшему в Москву 16 апреля, составить патриарший Служебник-чиновник [796] . Предшественники патриарха Никона обходились без него, но он, как и новая Кормчая не содержал в себе ничего, что могло бы возбудить протесты.
792
Павел Алеппский. III.
793
Кормчая. Л. 37 об.
794
Согласно греческому изданию 1547 года.
795
Строев. Обстоятельное описание старопечатных книг… гр. Ф. А. Толстого. № 114.; Строев. Описание старопечатных книг славянских… купца И. Н. Царского. № 169 (с подробным указанием различий между Кормчей 1650 г. № 168 и Кормчей 1653 года).
796
Патриарший Служебник-Чиновник Пателара имеется в Синодальной библиотеке в греческом оригинале (ГИМ. Синодальное греческое собр. № 245) и в переводе на церковнославянский язык (ГИМ. Синодальное собр. № 698). Между прочим, этот Чиновник не был напечатан. Первый Чиновник, напечатанный в Москве, появится в 1668 году (4°; 1+41+16). Пателар знал латынь, итальянский, еврейский и арабский языки, он поощрял Никона в его реформе. См.: Труды Киевской духовной академии. 1915. I. С. 395–432.
Казалось, что в данный момент спокойствие восстановлено. Как раз в Пасхальную неделю 1653 года произошла очаровательная сцена, которую расскажет позднее, из своей поземной темницы, пустозерский узник. Царь, обходя церкви, чтобы раздать пасхальные яйца, пришел в Казанский собор. Он получает должные почести от клира, Аввакума и его семьи, но кого-то, кого он хорошо знает, тут не хватает – маленького Вани. Он посылает за ним. Терпеливо ждет, пока его не отыскали на улице, где он играет. Ребенок отказывается поцеловать руку, которую ему протягивают для поцелуя: ведь он не священник, зачем же целовать? Царь сам подносит свою руку к устам ребенка, дарит ему два яйца и гладит его по головке [797] . 8 июля, в праздник Казанской иконы Божией Матери, Неронов и его причт получают после благодарственного молебна, на котором, конечно, присутствовал и царь со своей семьей, обычное подаяние: 16 алтын и 4 деньги [798] . Несколько позднее кружок боголюбцев чуть было не одержал большого успеха, низложив соловецкого архимандрита Илию, человека не энергичного и без влияния, обличенного Герасимом Фирсовым; на его место назначили Никанора, одного из боголюбцев, человека с весьма твердым характером. Прежний доверенный Соловков в Вологде был уже в Москве, и все было уже наготове, когда Никон вступился за Илию. Никанор, во всяком случае, был назначен архимандритом монастыря св. Саввы Сторожевского в Звенигороде, любимого царского монастыря, на расстоянии одного дня пути от столицы [799] . Это была важная победа, но она была и последней.
797
Житие. Редакция В. Л. 60 об.
798
Забелин. Материалы для истории, археологии и статистики г. Москвы. I. Стб. 350.
799
Никанор покинул Соловки 16 июня 1653 года (Сырцов. С. 18). Итак, упомянутые происшествия имели место в начале июля. Монастырь свв. Зосимы и Савватия чрезвычайно нуждался в реформе: монахи, пишет царь 25 мая, не только пьют, но и курят, архимандрит глух к этому (Записки отделения русской и славянской археологии Русского археологического общества. II. С. 695–697).
Царь и его духовник желали спокойствия. Но Никон, помимо неприязни, которую он мог питать к тем, кто нанес ему поражение, вообще торопился отделаться от кружка протопопов и попов, которые всегда стояли поперек его дороги. Случай скоро представился.
Протопоп Логгин в Муроме своими строгостями навлек на себя много ненависти. Однажды, присутствуя на обеде у воеводы этого города, когда хозяйка приблизились к нему, чтобы испросить у него благословения, он обратился к ней с резким вопросом: «Ты не набелилась?» [800] Один из приглашенных сейчас же подхватил: «А, так ты недолюбливаешь белила? Однако белила идут на то, чтобы рисовать Спасителя и Пресвятую Богородицу и всех святых. Так ты не почитаешь святые образа?» Воевода и многие другие тоже подхватили это: то был удачный предлог, чтобы обрушиться на протопопа, стеснявшего их своей строгостью. Напрасно он пытается защищаться от такого смехотворного обвинения: «Всему свое место. Рады бы вы были, если бы вам в глотку залили краски, которыми пишут иконы? Ведь иконы только изображения: Спаситель и все святые несравненно выше». Своими словами он только отягчает свое положение. В Москву без промедления отправляется донос: протопоп Логгин порочит-де образа Спасителя, Его Пречистой Матери и всех святых.
800
Нам известно от Олеария (Олеарий. 1. III. С. 139–140), что русские женщины белили лицо свинцовыми белилами: «У них красивые лица (…) но они так грубо красятся, что, если бы они намазали краску кисточками или бросили бы пригоршню муки на лицо, они не могли бы стать более безобразными. И этот обычай сделался настолько всеобщим, что даже самые красивые не решились бы от него отойти».
Никон отлично знал цену подобным обвинениям и вообще быстро расправился бы с ложным доносом. Он предпочел созвать в Москве в своей домовой церкви заседание Собора, на которое он вызвал Логгина. Невзирая на его защитительную речь, он приказал сейчас же его арестовать [801] . На одного члена кружка стало меньше.
На этом Соборе присутствовал Мисаил, епископ, в подчинении которого находился Логгин [802] ; он слишком зависел от Никона, чтобы сказать что-нибудь. Один Неронов протестовал против совершенной несправедливости. Он подчеркнул тогда же характерную черту Никона – его неумолимую строгость и произвол, черты, которые, по его мнению, много будут способствовать тому, чтобы восстановить против него духовенство: «В этом ли заключается твоя благосклонность к духовенству?» [803] Никон, будучи новгородским митрополитом, сломал свой посох, избивая монахов, выпущенных из Соловков [804] ; затем по дороге в Антониев Сийский монастырь он низложил, неизвестно почему, архимандрита Феодосия, выполнявшего свои обязанности в течение 8 лет, известного своей святой жизнью, своей неутомимой деятельностью, своей любовью к книгам и иконам [805] . Отныне же он намеревается приняться за кружок боголюбцев!
801
Материалы. I. С. 41–44, 234. В челобитной, поданной Собору 1667 г., Неронов объясняет пристрастное отношение Никона к Логгину тем, что Никон обвинял его в небрежном отношении и высокомерии по отношению к нему, Никону.
802
Богословский вестник. 1910. Август. С. 531.
803
Материалы. I. С. 44.
804
Он посадил их на цепь в своем дворце; он отлучил представителя Соловков в Москве за то, что тот его, Никона, обозвал врагом своего монастыря (Сырцов. С. 15–16, согласно соловецким архивам).
805
Верюжский. С. 594, прим. 11. Между прочим, Феодосий был восстановлен в 1663 году.
Итак, около 10–15 июля между Никоном и Нероновым началась война. На заседании Собора, выступая против Логгина и отвечая Неро нову, который упрекал его за то, что он действует, не посоветовавшись с царем, Никон в минуту гнева сказал: «Очень мне нужны его советы, плевать мне на них!» Все собравшиеся услыхали его дерзкие слова. Неронов констатировал их. Он стал публично порицать Никона. Затем, заручившись свидетельствами Ионы, митрополита Ростовского, Ермила, протопопа ярославского, и монаха Акакия, не менее возмущенных, чем он, он написал царю донесение по всем правилам: доносить об оскорблении величества было почти обязанностью. Положение, в котором очутился Никон из-за своей вспыльчивости и вследствие уверенности в бесконечном превосходстве своего святейшего сана, было очень трудное, но и Никон не дремал.
Он поспешно вызвал из Волоколамска прежнего священника Казанского собора, Лаврентия, ранее сосланного туда за кражу, и побудил его, в обмен на освобождение, заставить соборный клир подписать жалобу против своего протоиерея. Затем он созвал второе совещание Собора – вероятно, в последних числах июля – против Ионы и Неронова, обвиненных им в клевете против главы Церкви. Сначала Иона подтвердил свое показание; затем, разрыдавшись, бросил Неронову фразу: «Бог тебе судья, Иван. Зачем ты хочешь поссорить нас с патриархом?» [806] В конечном счете Иона все отрицал. Акакий не был допрошен. Перед страшным патриархом Неронов остался один, только с Ермилом, своим родственником. Чтобы защищаться, он начал нападать сам: он стал упрекать Никона в том, что он верит голословно всем клеветам, пущенным против боголюбцев, преследует их и безжалостно губит; преследует
806
Эта подробность заимствована из жалобы Неронова на соборе 1667 года, в которой он обращается к воспоминаниям Ионы, присутствовавшего на соборе (Материалы. I. С. 237).
807
Дело, вероятно, касается Герасима Фирсова, нещадно высеченного в Патриаршем дворце (Материалы. III. С. 87), затем высланного в Николо-Корельский монастырь 20 июля 1653 года (РИБ. XIV. Стб. 414) за то, что он написал обличение против своего архимандрита Ильи. Может быть, Никону сообщили, что Фирсов был в сношениях с кружком? Фирсов, ученый монах и искусный писатель, составил церковную службу на перенесение мощей митрополита Филиппа в Спасо-Преображенский собор Соловецкого монастыря. Он будет одним из главных защитников старой веры. Он сыграет главную роль в подготовке бунта в Соловках. Его моральное значение уступало его интеллектуальным способностям. Его произведения были напечатаны Н. Никольским: Сочинения соловецкого инока Герасима Фирсова // ПДПИ. Вып. CLXXXVIII. 1916; с библиографическим приложением.
808
Материалы. I. С. 44–50. Аввакум в своем письме от 14 сентября 1653 года также намекает на жалобу патриарху, написанную против Неронова его собственными священниками (Материалы. I. С. 24). Один из этих священников признается в этой махинации (Материалы. I. С. 32).
809
Дата 4 августа фиксируется одним сообщением о жизни Неронова за период с 1653 по 1659 год; сведения этого источника в общем точны и достоверны (Материалы. I. С. 134). Дата эта, между прочим, соответствует датам предшествующих событий.
В Казанском соборе оставался Аввакум. Никон самым решительным образом дал ему почувствовать свое недовольство. Вот каким образом сам пострадавший изложит, через приблизительно 12 лет после совершившегося, в послании к царю это жгучее воспоминание: «А бывшей патриарх Никон мучил меня на Москве: бил по ногам на правеже недели с три, по вся дни без милости, от перваго часа до девятаго. Блаженныя памяти протопоп Стефан деньги ему, патриарху, давал на окуп, и на всяк день зря из ног моих полны голенища крови, плакал. Но безчеловечный он Никон, зря протопопа Стефана о мне плачуща, не умилися» [810] .
810
РИБ. Т. 39. Стб. 734–735. Части, заключенные в квадратных скобках, можно прочесть в многочисленных рукописях, но не в краткой редакции (Там же. Стб. 725), сохранившейся в подлиннике; однако они не подлежат сомнению; все обстоятельства указывают на то, что имел место правеж, а последний был как раз наказанием для злостных неплательщиков.
Такого рода наказание было предназначено злостным неплательщикам. Дело шло о деньгах, которые требовало патриаршее казначейство у Аввакума за извещение о бракосочетании в Юрьевце; но ведь он внес больше, чем от него требовалось? Были ли еще другие недоимки? Нельзя предположить, чтобы тут действовали махинации каких-то второстепенных подчиненных лиц, недовольных получением скудного «на чай»: для этого Аввакум был слишком большим лицом, а кроме того, вмешательство Стефана принудило бы их отступиться. Нет, тут действовал совершенно определенно сам Никон, который карал своего земляка, который недостаточно им восхищался [811] . Никон не мог не знать, что Аввакум высказался против его избрания. Нет ни одного указания, которое позволило бы нам датировать эту экзекуцию. Она могла только углубить пропасть между патриархом и его прежними друзьями.
811
Нужно отметить, что Аввакум, составляя свое Житие восемь лет спустя после вышеуказанного письма, опускает рассказ о «правеже». Может быть, он считает это дело слишком личным, не содержащим общерелигиозных моментов.
У Аввакума были другие причины для более серьезной неприязни по отношению к Никону. Тот факт, что Никон окружал достоинство и патриаршие функции всем великолепием и всевозможной пышностью, соответствовал желаниям членов кружка. Но кололо глаза то, что он любил личную роскошь, что он гнался за чувственными наслаждениями, что он, по меньшей мере, был очень далек от традиций аскетизма, которые ревнители желали возродить и которые когда-то он сам исповедовал. Иностранцы отмечали это: «Он хорошо угощает, и сам хорошо кушает, у него всегда на лице веселость, которую он выказывает даже в самых серьезных делах», – так писал Олеарий, согласно данным своих информаторов [812] . Его предыдущее поведение, его слезы, его «жалобные вздохи» и его строгость по отношению к другим – все это было только лицемерием. А отсюда был один шаг, чтобы начать подозревать его собственную нравственность. Ходили скандальные слухи: «У него, в его дворце, находятся фаворитки, молодые женщины, монахини, которые его услаждают…» Аввакум, может быть, не прислушивался бы совершенно к этим грязным сплетням, если бы он не получал непосредственного подтверждения тому: «У меня жила Максимова попадья, молодая жонка, и не выходила от него: когда егда дома побывает воруха; всегда весела с воток да с меду; пришед, песни поет: у святителя государя в ложнице была, вотку пила…» [813]
812
Олеарий. 1. III. Р. 259.
813
РИБ. Т. 39. Стб. 461.
Никон был для Аввакума одновременно еретиком из-за его предписания относительно крестного знамения и коленопреклонений; изменником, вследствие его разрыва с кружком, нечистым сластолюбцем из-за своего распущенного поведения; лицемером вследствие разрыва между его прошлым и настоящим; тираном из-за его жестокости, чем-то вроде предтечи антихриста. Когда Никон объявил войну боголюбцам, Аввакум принял вызов во главе их, объявил о необходимости сопротивления истинно верующих лжепатриарху.
В течение двух недель, последовавших за арестом Неронова, происшествия следовали с такой быстротой, что трудно даже установить их хронологию. 5 августа Неронов был переведен из Новоспасского монастыря в Симонов «под крепкое начало». Посещение церкви было ему запрещено, ни родственники, ни посторонние люди не могли его навещать, и в продолжении недели стража наблюдала за ним при свете свечей [814] . Аввакум и Даниил Костромской составили в его пользу и против Никона челобитную царю: в ней были следующие слова: «О, благочестивый царю, откуда се привнидоша во твою державу! Учение в России не стало и глава от церкви отста, понеж озоба вепрь от луга и инок дивии поял и есть». Эта единственная фраза, которую мы знаем из этой челобитной. Челобитная была переписана Симеоном Бебеховым и передана по назначению от имени боголюбцев. И на этот раз царь передал ее Никону [815] . Другая челобитная, которая, как Аввакум надеялся, дойдет до царя через посредничество Стефана, не имела большего успеха: духовник испугался и оставил ее у себя [816] . Последняя, по крайней мере, не повредила никому. Но первая челобитная возымела совершенно противоположное действие, чем то, которое от нее ожидали. Неронов 12 августа был взят из своего монастыря, привезен с бешеной скоростью так, что он думал, что умрет от толчков в своей повозке, в Кремль, «на Царе-Борисовский двор», где был безжалостно избит. Затем он был отведен в Успенский собор, где, по приказанию патриарха, новый Крутицкий митрополит Сильвестр снял с него скуфью, знак священнического достоинства. Это было низложение, официальное лишение сана. После этого бывший протоиерей был снова отвезен в Симонов монастырь и посажен на цепь; длинную цепь, которая обхватывала все тело от шеи до щиколотки. На следующий день, 13 августа, в субботу, Никон подписал приказ, по которому Неронов высылался в Спасокаменный монастырь [817] , само месторасположение которого в полной мере соответствовало тому, что требовалось от тюрьмы: монастырь находился на глухом Севере, в Вологодской стране, на небольшом острове на озере Кубенском, недосягаемом добрую половину года.
814
Материалы. I. С. 50.
815
Материалы. I. С. 23–24. Эти подробности заимствованы из одного письма Аввакума к Неронову от 14 сентября 1653 года, которое для нас является первой рукописью Аввакума. Оно находится в Синодальной библиотеке как подлинник (ГИМ. Синодальное собр. свитков. № 1096); в начале письма недостает нескольких строк. Оно было напечатано Субботиным (Материалы. I. С. 20–26) с частичным факсимиле (но не в академическом издании).
816
Сличение материалов (Материалы. I. С. 24 и 25) заставляет допустить существование двух челобитных: одной челобитной Аввакума и Даниила, врученной непосредственно царю от имени боголюбцев; другой личной, одного Аввакума, переданной Стефану для царя.
817
Материалы. I. С. 50–51.