Публичное одиночество
Шрифт:
Я с ним встречался. (I, 107)
(2004)
Интервьюер: Нынешний Московский фестиваль чем-то отличался от предыдущих?
Меня порадовало то, что на фестивале из ста пятидесяти кинолент сто три отечественные. На российские картины зритель просто «ломился», тогда как раньше все ходили главным образом на «иностранцев».
Три года в фестивальной программе нам нечего было показывать.
Почему Вы приглашаете гостей фестиваля после его окончания именно в Нижний Новгород?
Нижний Новгород привлекает всем – и историей, и месторасположением. В этом городе нас всегда поддерживают.
Кстати, после поездки два года назад в Макарьевский монастырь знаменитый американский актер Билли Зейн начал учить русский язык. (I, 108)
(2005)
Интервьюер: Что для Вас лично значит Московский фестиваль?
С Московским фестивалем происходит то, чего я и добивался: он стал просто кинофестивалем. Он уже ни с кем не меряется амбициями и не щелкается лбами.
В этом году должны приехать гости, журналисты, должны быть хорошие картины, плохие картины, обсуждения, круглые столы, запланированные выставки, пати, просмотры… Это и есть кинофестиваль, в результате которого мы еще на шажок придвинулись к возможности обсудить в прессе, за круглым столом по телевидению новое движение в сегодняшнем кинематографе, отечественном и зарубежном.
Когда фестиваль измеряется количеством звезд, ничего хорошего не получается. Теперь-то я понял: сколько их ни привози – все равно мало. Потому что звезда тот, кто не приехал. Когда он не приехал – он звезда, когда приехал – дерьмо собачье. И будут говорить, что либо его купили, либо Михалков с ней живет…
А теперь фестиваль существует как программа, как движение, как возможность посмотреть кино, как возможность пообщаться и еще один кирпичик заложить для устойчивости этого корабля…
И все – больше ничего не надо. (II, 48)
(2005)
Интервьюер: А Вы успеваете-то смотреть фильмы на Московском кинофестивале?
Как ни странно, успеваю, в отличие от прошлых фестивалей, когда было огромное количество проблем, связанных со всякими техническими неурядицами. Но чем дальше фестиваль двигается, тем больше возможностей смотреть кино, уже механизм срабатывает…
Я смотрю конкурсные фильмы каждый день, и мне кажется, что в этом году конкурс очень хороший. Какое у Вас ощущение?
У меня ощущение очень для меня новое, честно вам скажу.
Мы сначала беспокоились: как-то непривычно, не так много звезд, какого-то ажиотажа, помпезности
Фестиваль растет, и если раньше кино было прикладным к тусовкам, к звездам и к этому общему буффонадному празднику, то сегодня все поменялось местами. Кино много, его надо смотреть, и нет времени на все остальное. День очень насыщен: семинары, круглые столы, русская программа, на которую народ просто ломится…
Программа конкурсная сильная, что вообще-то редко не только для Московского кинофестиваля, это вообще редкость…
Знаете, мне позвонил замечательный киновед Володя Дмитриев (серьезнейший, талантливейший человек) и говорит: «Никита, я тебя поздравляю. Это настоящий фестиваль и серьезный конкурент Берлину. Не Каннам, но Берлину». А я говорю: «Подожди, может быть, мы еще и Каннам составим конкуренцию».
Но это будет тогда, когда наш кинорынок будет настолько мощен, что звезды будут стоять в очереди, чтобы приехать, чтобы промоутировать свои картины и больше заработать. (VI, 6)
(2005)
Интервьюер: Собираетесь ли Вы оставить должность руководителя Московского кинофестиваля?
Не очень имею право ответить «да» или «нет».
Я думаю, что могу быть еще полезен фестивалю своим опытом и связями. С другой стороны, это решает Министерство культуры. Оно проводит тендер, приглашает президента – это не самоназначаемая должность.
Я не откажусь, если меня пригласят работать на фестивале, но и не расстроюсь, если этого не произойдет. (I, 120)
(2006)
Вопрос: Почему только одна российская картина участвует в конкурсе? Мы говорим о возрождении кинематографа, о несусветных его успехах…
Дело в том, что прошедший «Кинотавр» забрал все первые экраны, и в этом смысле я радуюсь тому, что была такая палитра на «Кинотавре». Мы же должны показывать картины незасвеченные.
Почему только одна?
Слава богу, что есть одна. Было время, когда ни одной не было. Аппетит приходит во время еды, да?
А если бы ваша картина, скажем, была готова, могла бы она попасть в конкурс?
Нет. Зачем мне сразу оказываться заложником того, что я являюсь президентом фестиваля?
Там же есть отборочная комиссия, и, наверное, Вы на нее не слишком влияете?
Я на нее вообще не влияю. Но я бы просил комиссию мою картину не вставлять в конкурс.
А Чен Кайге на получение приза «За вклад в мировой кинематограф» и Жерар Депардье на премию Станиславского – это ваш выбор?