Пурпурный занавес
Шрифт:
– Мариша! – вскрикнул он…
Ничего не понимая, обнимал ее, крепко-крепко, горло перехватило… ну, вот, все – живая, вот она, перед ним, в его объятьях.
– Медведь ты мой! – жалобно пискнула она. – Ослабь хватку-то, пожалей девушку.
Он опомнился, отстранился, посмотрел пристально.
– Ты что… – хрипло пробормотал. – Чуть с ума не свела!.. Почему ушла, почему не дождалась?!
– Я… – она изумлено взглянула, – но ведь ты сам попросил подойти к тебе…
– ЧТО-О-О?! Я… что сделал?..
Девушка
– Мне передали, что звонил ты – я как раз выходила в другое крыло – попросил прийти к тебе. Ну, я и пришла. А тебя нет. Звоню, звоню…
Смолкла. Затем осторожно переспросила:
– Так значит… ты не звонил?
От избытка чувств Николай не мог произнести ни слова, лишь отрицательно помотал головой.
– А кто же тогда звонил?
Николай уже догадывался, КТО звонил.
– ОН звонил… – голос все еще был скрипучим.
Марина в страхе распахнула глазища – до нее дошло.
Николай соображал быстро.
– Так, – сказал он. Взгляд его стал жёстким. – Пойдём-ка ко мне.
И не дожидаясь ответа, он подхватил Марину под локоть и повлёк наверх. Перед тем, как открыть дверь, обернулся, окинул взглядом коридор. Всё мирно.
– Прошу, – он отомкнул замок.
Она, похоже, пришла в себя – всё-таки Гордеев мог внушать уверенность. Заглянула в глубь квартиры с любопытством.
– А ведь я первый раз у тебя дома, – заметила она.
– Немудрено, – Николай захлопнул дверь. – Я и сам тут без году неделя.
– Да нет, – она скинула туфли, прошла в комнату. – Вообще впервые. Ведь тогда… ну, в школе, я у тебя тоже никогда не была. Мы тогда и стеснялись друг к другу заходить.
– Точно, – он усмехнулся. – И я у тебя не был. По подъездам тискались.
Марина продолжала озираться с живым интересом.
– Что за выражения, синьор… Вульгарно.
– Зато правда. Тискались, что уж там говорить. Как это в песне?.. Как молоды мы были!
– И глупы…
– В те годы глупость – благо, – Николай подошёл к Марине, положил ей руки на плечи. – Садись. Вот сюда, в кресло.
Она послушно села.
– Да-а… – промолвила с особой интонацией. – Жилище старого холостяка.
Николай сел напротив, глянул в пожелтевший потолок.
– А он и был таким. Дядя мой.
– Бездетный?
– Да. Холостой, бездетный… Слушай!
– Слушаю, мой господин.
– Мы отвлеклись. Так вот что, Мариша: как видишь, послабления нам ждать не приходится. ОН о нас знает. Знает, что я иду по его следу, и прекрасно знает, что мы с тобой связаны.
– Понимаю, – Марина сказала это спокойно, молодец. – Следовательно?..
– Следовательно, нам надо удвоить осторожность. Теперь уж извини, но жить нам придётся практически вместе.
– Очень, очень понимаю, – игривая нотка пробежалась
– Подожди, подожди, Марина. Я тоже, но… Короче, вот что: твои коллеги смогут вспомнить голос? Его особенности. Может быть, акцент… Ну, это маловероятно, конечно. Но интонации, тембр, картавость там… Возраст, наконец! Это важно.
– Да, да, – энергично закивала Марина. – Я поняла. Дело в том, что я попросила свою сослуживицу из регистратуры описать голос звонившего, сама не знаю почему. В общем… она сказала, что по голосу он, безусловно, человек молодой. Интонации вежливые, любезные, говорит уверенно, речь развитая… То есть у ней создалось такое впечатление: голос очень располагает к себе, ни за что не подумаешь…
– Вот-вот! Точно. Похоже, и ещё как похоже. Молодой, начитанный, обаятельный… еще и физически отлично развит… Прямо-таки мой портрет, а?!
Он рассмеялся, но Марине это показалось не смешно.
– Ты, кстати, зря смеёшься. Знаешь, мне пришла вдруг мысль: а вдруг это он нарочно? Ну, как говорится, косит под тебя? Раз уж он нас вычислил… Он, между прочим, может делать это и неосознанно – псих ведь. А ты для него становишься центральным образом.
Николай пожал плечами.
– Может быть. Но это не принципиально.
Марина не согласилась:
– Нет, существенно! А если он сознательно на тебя наводит?
Николай сперва только отмахнулся:
– Да ну, чушь!.. – но потом призадумался и, наконец, молвил:
– Ну, допустим… Но даже если и есть у него такая мысль, то уж шибко это как-то… громоздко, что ли. Такой план трудно воплотить.
Так к единому мнению и не пришли, но о чрезвычайных мерах безопасности договорились.
– Значит, тому и быть, – заключил Николай и решительно хлопнул ладонью о ладонь. – Ну и всё, хватит о нём! Много чести.
Ночью он любил ее нежно-нежно, по особенному – ласкал, словно хрупкую хрустальную статуэтку. Это было такое счастье – держать ее в объятиях, знать, что она принадлежит ему, а он – ей. Навсегда! И что бы не случилось… А, да что говорить! Николай прижался еще сильнее, почти растворяясь в ее существе, становясь с ней одним целым…
21
С утра никуда ехать чертовски не хотелось, но надо. Других доходов не предвиделось – хотя он, Николай, и пребывает нынче в гордом чине ассистента психоаналитика, но от чина-то от этого действительно одна только гордость, да пальцы веером. А грошей нема. И потому, почтенный Николай Григорьевич, спускайтесь-ка вы к своей «Газели», да отправляйтесь по делам.
Так и пришлось сделать. Сперва, конечно, отвёз Марину на работу, ещё раз строго-настрого наказал ей никуда не отлучаться, быть всё время на людях, а с ним на связи – время от времени перезванивать ему на сотовый.