Путь воина
Шрифт:
Нам, людям, привыкшим ходить лесными тропами, как никому известно, что хотя всем людям дано зрение, но далеко не каждому дано видеть. Не достаточно просто держать глаза открытыми, человек должен видеть и понимать происходящее. Кроме Джеймстауна мне нигде не приходилось бывать. Я не видел больших городов, хотя слышал от отца и Джереми рассказы о Лондоне и Бристоле, а Кейн О'Хара постоянно говорил о Дублине и Корке. И вот теперь впервые в жизни я оказался в городе, который был больше деревни.
Переодевшись в новое платье, я посмотрел на себя в зеркало и остался весьма доволен. Не собой, потому что сам я был таким же,
Думая об этом, я вспомнил о Янсе и усмехнулся. Он наверняка затмил бы самого разодетого из пиратов, будучи любителем принарядиться поярче, хотя при том образе жизни, который нам приходилось вести, возможностей для этого у нас почти не было. Теперь мне было даже немного жаль его. Ему бы понравился этот дикий, своенравный пиратский город, его темные улочки и необычные обитатели, эти разноязыкие толпы, звон монет, звяканье сдвигаемых стаканов, город крови, золота, драгоценных камней и роскоши, наряженный в одежды из шелков и кожи, зачастую довольно потрепанные и иногда забрызганные кровью, ибо мало кто из пиратов, которых мне приходилось встречать, отличался сверхаккуратностью.
Это был орущий, богохульствующий город,где вино и ром текли рекой, где пороха было больше, чем мозгов, и каждая рука была готова выхватить клинок. Здесь ничего не стоило убить человека. Если кто-то оказывался зарезанным во время танцев, то никто не обращал на это внимания, музыка продолжала играть. Они так и плясали, переступая через распростертого на полу мертвеца.
Каждый вечер на городских улицах находили трупы, и никого не интересовало, что это были за люди и за что им пришлось расстаться с жизнью. Каждый сам за себя, и к черту неудачников!
Все тот же негр, один из тех, кто должен был охранять Диану, дожидался у двери. Он критически оглядел меня.
– А нож у вас есть?
– понитересовался он.
– У меня есть шпага, - ответил я, - и пара пистолетов, если уж на то пошло.
– Не самое подходящее оружие, хотя, конечно, и оно вам может пригодиться.
– С этими словами он вытащил из-за пояса нож, вложенный в ножны.
– Возьмите.
– Я заметил, что у него из-за пояса были видны рукоятки еще двух ножей.
– Это хороший клинок. В рукопашной схватке, в темном месте, это лучше, чем шпага.
Он протянул мне нож, который я тут же вынул из ножен и крепко сомкнул пальцы вокруг рукоятки, чтобы почувствовать у себя в руке его тяжесть. Это была изящная вещица с длинным обоюдоострым лезвием и тонким, словно игла, острием.
– Премного благодарен, - сказал я.
– Очень милая вещица.
Он улыбнулся, обнажая ряд ослепительно-белых зубов.
– Да уж, сэр! Лучше не бывает.
Сунув нож за пояс, я вышел на улицу, направляясь к гавани, где на якоре стояли корабли.
Эти большие, ладные, стройные красавцы-корабли, со скрипом покачивающиеся
Причал и близлежащий участок берега, куда многие корабли выгружали свой товар, были заставлены бочками и завалены грудами тюков, по большей части укрытых от дождя запасным парусом или брезентом. Между ними расхаживали люди, которые работали, продавали, покупали, пили. Время от времени я останавливался, чтобы прислушаться к их праздным разговорам, и будучи способным к языкам, я слышал знакомые слова, произносимые на разных языках. Когда был еще жив мой отец, в нашем поселении у Гремучего ручья жили люди, перебравшиеся туда с разных концов света. Саким мог разговаривать, наверное, на всех языках, мой отец тоже знал их несколько, так же как и моя мать, которую прежде часто брал с собой ее отец, чей корабль ходил в плавание к берегам Индии, к Малабарскому берегу, по Красному морю и к далекому побережью Катая 1). Мне были известны значения многих слов, я неплохо знал несколько языков, и хотя на многих языках я не говорил, но тем не менее, понимал значение сказанного.
Далеко не всем было дано судьбой наслаждаться богатством и радоваться жизни. Я обратил внимание на многочисленных калек, людей, лишившихся ног или рук, людей с повязками на глазу, с оторваными пальцами, с лицами, изуродованными шрамами. Это были издержки пиратского промысла, те, кто не угодил на дно морское на корм рыбам, кому не выпало ходить по доске 2) или быть повешенными на нок-рее, но которые оказалсись изувеченными настолько, что большинству из них уже было не суждено никогда снова выйти в море, хотя многим калекам, тем из них, кто считался, например, неплохим канониром или еще кем-нибудь в этом роде, это удавалось. Говорили, что подчас хороший канонир ценился на вес золота.
1) Катай - древнее название Китая.
2) Пираты заставляли пленников идти с завязанными глазами по доске, положенной на борт судна, до тех пор, пока те не падали в море.
Я остановился перед одним из таких моряков, который сидел на швартовой тумбе, глядя на корабли.
– Вечер добрый, - сказал я.
Мой собеседник был дюжим, загорелым человеком лет сорока с небольшим, казавшимся крепким, как дубовый свиль, но был лишен одной ноги и руки. У него были безжизненные голубые глаза, встречаться с ним взглядом без содрогания было невозможно, и я поверил ему, хотя у него и была всего одна рука.
– Поживем-увидим, - хмуро ответствовал он.
– Я сегодня еще не видел дна своего стакана.
– Если у тебя есть новости об "Абигейл", - сказал я, - то, возможно, ты увидишь его даже несколько раз.
– Как? "Абигейл", говоришь? Я не знаю, кто ты такой и чем занимаешься, да и внешность твоя мне ни о чем не говорит, но я бы сказал, что умный человек никогда не станет связываться с "Абигейл". У них в команде крутые ребята.
– Я это знаю, - сказал я, - и они мои друззья. Они должны вернуться в порт, а мне необходимо узнать, когда именно, потому что я ухожу в море вместе с ними.