Путь воина
Шрифт:
– Уходищь в море? Эх, как звучит! Однажды я дал себе клятву, что больше никогда в жизни не выйду в море, но теперь просто не нахожу себе места, и был бы готов глаз отдать за то, чтобы оказаться сейчас на борту хорошего корабля, и чтобы на горизонте обязательно показалось бы судно с богатой добычей. Но для меня там нет места.
– Он помахал обрубком, оставшимся от руки.
– Вот, гляди! Одиннадцать лет в море, и все это время удавалось отделываться лишь одной-двумя царапинами, а потом одно-единственное ядро из дальнобойной пушки, разлетающиеся во все стороны
– Хорошо, что еще в живых остался, - ответил я.
– Далеко не всем так везет.
– А вот это уже, как посмотреть.
– Он снова взглянул на воду, а затем презрительно плюнул в нее.
– Я гордый человек, я своим горбом зарабатывал себе на жизнь и хорошо при этом дрался, чертовски хорошо. А теперь все это в прошлом. Остается лишь сидеть тут и дожидаться смерти.
– Вздор!
– раздраженно сказал я.
– У тебя есть одна рука, два глаза, и судя по всему, соображаешь ты неплохо. Такой человек должен подыскать себе что-нибудь подходящее, то, что он хорошо умеет, с чем сможет справиться. А если ты ставишь на себе крест, то ты просто слабак.
Он сверкнул глазами и насупился.
– Тебе легко рассуждать. Сам-то ты целехонек-здоровехонек.
– Да, легко, - согласился я - но, доведись мне оказаться на твоем месте, я бы ни за что не опустил руки.
Я достал из кармана золотую монету и показал ее ему.
– Если я дам тебе шиллинг, - сказал я, - ты изведешь его на выпивку, но вот на это ты можешь прожить целый месяц, если, конечно, не пропьешь и эти деньги. У тебя будет время на то, чтобы оглянуться вокруг и вспомнить о том, что голова тебе дана не только для того, чтобы вешать в уши золотые серьги.
– Скажи, кого я должен убить?
– спросил он, глядя на монету.
– Мне нужно, чтобы ты дождался прибытия "Абигейл", а также держал меня в курсе всех новостей, имеющих к ней какое-либо отношение. Как только она войдет в гавань, дай знать об этом Августу Джейну. А уж он все как есть передаст мне. Меня зовут Кин Сакетт...
– Сакетт? Надо же! Это имя мне знакомо! Помнится знавал я одного чертовски крутого парня, который носил то же имя. Давно это было... Видел, как он однажды посреди улицы набил морду нашему шкиперу. Здорово он ему тогда врезал, приятно было посмотреть. Его звали Барнабас Сакетт.
– Это мой отец, - сказал я.
– Да уж, ты на него похож, хотя, думаю, он малость пониже был. Да... нужно было мне пойти в море в месте с ним. А вот ведь не ушел, остался. Так, значит, "Абигейл"? Ладно, буду глядеть в оба.
Он протянул руку за монетой, и я вложил ее ему в ладонь.
– Я бы и за шиллинг согласился, - добавил он.
– Я сейчас на мели.
– Знаю, что не отказался бы, - сказал я, - но все же повнимательней присматривайся ко всему, ничего не оставляй без внимания. Знающий море человек и на суше сможет найти себе применение. Так ищи его.
Я пошел вдоль берега, и лишь теперь я заметил, что уже почти стемнело. Глубокие тени пробрались на улицы города и затаились там между стенами домов в ожидании того момента,
Мне уже давно было пора возвращаться, но меня завлекли доносившиеся откуда-то поблизости звуки музыки, и я направился туда, к небольшому кабачку, где собирались моряки, и остановился на пороге, наблюдая за тем, как компания кутил азартно режется в кости. Какой-то дородный бородач ухватил меня за руку.
– Идем! Выпьем по стаканчику рома за добрые старые времена!
– За старые времена?
– улыбнулся я ему.
– За какие времена? Мы же с вами не знакомы.
Он расплылся в улыбке, обнаруживая отсутствие переднего зуба.
– Ну и что? Какая разница? Выпьем за прошлое, ведь оно есть у всех! Идем! Ну что, выпьем?
Он принялся прокладывать путь сквозь толпу, и я, чувствя крайнее изумление, хоть и с нежеланием, но все же пошел за ним. В тот вечер общество в кабачке собралось шумное, но вполне мирно настроенное, и многие, похоже, были хорошо знакомы с моим бородачом, судя по тому, как они наперебой зазывали его подсесть к ним. Он же лишь решительно мотал головой и продолжал идти дальше, пока мы наконец не отыскали свободный стол в углу.
– Ром будешь? Выпивка неразбавленная, крепче не бывает. Да и выдержанная тоже недурна на вкус. И все-таки мы с тобой - ты и я попробуем чего-нибудь другого, потому что теперь мы с тобой приятели, вне зависимости от того, знаешь ли ты меня или нет. А вот я, парень, тебя знаю, и поэтому сейчас же велю принести чего-нибудь немецкого, например, изысканного мозельского вина.
– Здесь подают такое вино?
Он через плечо посмотрел в мою сторону, разглядывая меня из-под своих кустистых, начинающих седеть, бровей.
– Ага, и такое, и какое только пожелаешь. И запомни, за все плачу я сам.
Мы сидели за дощатым столом, к которому были придвинуты грубо сколоченные скамьи. Это был самый обычный захолустный кабак, где все было устроено наспех и кое-как, без особой заботы об удобстве собирающейся здесь невзыскательной публики. Высокий здоровяк принес и поставил на стол перед нами бутылку, но мой радушный хозяин жестом приказал унести ее обратно.
– Желаю белого мозельского, вина изысканного, с тонким вкусом.
– Только для тебя, - ворчливо проговорил подавальщик, - у нас и так его уже почти совсем не осталось.
Когда подавальщик ушел, он посмотрел на меня через стол. И только теперь, впервые за все время у меня появилась возможность разглядеть его попристальнее.
Я мысленно отметил про себя, что хотя он, пожалуй, будет фунтов на тридцать потяжелее меня и дюйма на четыре пониже, но сложен плотно и мускулист. У него была темная с проседью борода. Его широкое, волевое лицо покрывал бронзовый загар, а взгляд был насмешлив и несколько высокомерен, как если бы его обладатель относился ко всему вокруг себя со снесходительной иронией. У него были огромные, сильные руки, руки, переделавшие, наверное, много самой тяжелой работы, а также не один раз выручавшие своего обладателя в драке.