Путешествия и приключения барона Мюнхгаузена
Шрифт:
— «Милый баронъ Мюнхгаузенъ, разскажите, пожалуйста, намъ что-нибудь о своихъ приключеніяхъ!»
— «Пожалуйста, славный баронъ!»
Кричитъ другая на перебой, и звонкимъ голоскомъ заливаетъ блестящій залъ какого-нибудь великолпнаго графскаго замка. А я хожу среди нихъ съ важной осанкой, покручивая длинный усъ, и еле замтно посмиваюсь.
— «Хорошенькій баронъ, что-нибудь изъ морскихъ приключеній!»
Я какъ-будто стыдливо отказываюсь, говорю, что уже забылъ кое-что, а многое не разъ уже разсказывалъ въ этомъ зал. Но шумъ и просьбы не смолкаютъ, а лестныя для меня выраженія порхаютъ изъ красивыхъ губокъ прекрасныхъ двицъ, какъ легкія бабочки весною по цвтамъ. Ничего не подлаешь, нужно угодить. Я сажусь на стулъ, а кругомъ меня кольцомъ садятся двицы и перекрикиваютъ
— «Разскажите объ охот!»
— «Нтъ, лучше о путешествіи въ Россію!»
— «Мы это уже слыхали, разскажите о вашемъ плн, милый баронъ, и о вашихъ занятіяхъ у султана!»
И такъ долго забрасываютъ он меня своими просьбами. Наконецъ, я откашливаюсь и говорю.
— «Эхъ, мои славные друзья! Все это я вамъ уже разсказывалъ, а вотъ я познакомлю васъ еще съ однимъ приключеніемъ, случившемся со мною во время путешествія по Мраморному морю».
— «А это интересное будетъ приключеніе?»
Спрашиваетъ одна изъ нихъ.
— «О, да, очень даже интересное!» — съ улыбкой отвчаю я и начинаю разсказывать.
— Это было во время моего пребыванія въ Турціи, когда мн посчастливилось завоевать нкоторое вниманіе у султана и всего его двора. Я очень часто вызжалъ по дламъ службы на своей яхт въ Мраморное море. Какіе тамъ прекрасные виды! Просто прелесть! Чего стоитъ одинъ видъ на Константинополь?! Но видъ на султанскій дворецъ еще замчательне! Однажды утромъ, когда я любовался красотой и ясностью голубого неба, замтилъ я въ воздух, среди серебристыхъ облаковъ какой-то круглый предметъ. Когда я больше сталъ всматриваться, то замтилъ еще, что съ него что то спускается. Я сейчасъ же побжалъ въ каюту за самымъ лучшимъ своимъ ружьемъ, безъ котораго я никогда не вызжалъ въ далекую дорогу, зарядилъ его на скорую руку пулей и, хорошенько прицлившись, выстрлилъ; но въ предметъ этотъ я не попалъ. Это очень рдко случается со мной, потому что я стрлокъ ловкій, даже рдкій, еще больше, самый лучшій во всей стран. Вамъ вдь это извстно. Я быстро заложилъ другой зарядъ, но и этотъ не былъ счастливе перваго. Наконецъ, третьимъ выстрломъ, я пронзилъ пулей предметъ, и онъ сталъ быстро падать прямо въ море. Я приказалъ направлять судно такъ, чтобы предметъ этотъ могъ упасть если не на палубу, то, по крайней мр, не далеко отъ судна, чтобы можно было разсмотрть, что онъ изъ себя представлялъ.
На небольшомъ разстояніи отъ моего корабля я увидлъ, черезъ нсколько минутъ посл выстрла, небольшую, позолоченную корзину, висвшую на огромномъ аэростат, гораздо большемъ церковнаго купола. Мной тогда овладло сильное волненіе: я боялся, что нанесъ вредъ воздушному путешественнику.
Оправившись отъ изумленія, я сталъ присматриваться и замтилъ, что въ корзин находится человкъ и половина жареннаго барана. Мои люди обступили корзину и о чемъ-то межъ собой разговаривали, какъ я потомъ узналъ они хотли покончить съ хозяиномъ корзины какъ это длаютъ со шпіонами. Вы догадываетесь о чемъ шла у нихъ рчь: о жизни этого несчастнаго путешественника, дорогіе мои. Я, конечно, разстроилъ ихъ планы и смло подошелъ ближе къ корзин, заговоривъ съ путешественникомъ по-турецки, такъ какъ это происходило въ турецкихъ владніяхъ, но тотъ началъ мн отвчать по-французски. Тогда я задалъ ему нсколько вопросовъ на его родномъ язык. Оказалось, что онъ чистокровный французъ, и проситъ обождать немного съ разспросами, пока онъ не оправится отъ смущенія.
Онъ выглядлъ очень важно. Его нарядный костюмъ привлекалъ общее вниманіе, а изъ кармана его жилета висла толстая цпь изъ чистаго золота, украшенная разноцвтными дорогими камнями; на конц цпи прившено было очень много красивыхъ брелковъ и медальоновъ, съ изображеніями знатныхъ людей. Въ каждой петлиц его фрака висла золотая медаль съ различными изображеніями; каждая медаль стоила, по крайней мр, нсколько сотъ червонцевъ. Вс пальцы рукъ его усяны были красивыми драгоцнными перстнями. На среднемъ пальц правой руки сверкалъ огромной величины
— «Бумажка для меня не иметъ цнности, я люблю только золото и драгоцнные минераллы!»
— «А что это за изображенія и гербы на этихъ медаляхъ и другихъ предметахъ?» — Спросилъ одинъ изъ матросовъ нашего корабля.
— «Эти вещи поднесены мн въ подарокъ знаменитыми особами въ Франціи. Вотъ, напримръ, эта медаль, поднесена мн баронессой Крюгеръ, а эта графомъ Тралялинскимъ, а эта за мои благодянія въ пользу бдныхъ!»
Онъ еще много пересчитывалъ именъ и объяснялъ значеніе каждаго изображенія, но я уже забылъ его подлинныя слова, а своего не хочу добавлять, чтобы не вызвать недоврія къ моимъ разсказамъ.
— Боже мой! — подумалъ я про себя, — этотъ невзрачный господинъ должно быть оказалъ человчеству громаднйшія услуги, если, при господствующей въ настоящее время общей скупости, онъ осыпанъ такими многочисленными и драгоцннйшими подарками!
Отъ бесды съ нами онъ такъ усталъ, что попросилъ не безпокоить его, пока онъ не отдлается окончательно отъ смущенія. Это было вполн понятно, потому что быстрота паденія воздушнаго шара была такъ велика, что у него захватило дыханіе, и онъ нкоторое время совсмъ не могъ произнести ни одного слова. Кром того, онъ думалъ, что пропадетъ безъ слда въ морскихъ волнахъ, такъ какъ близко береговъ не видно было. Черезъ нкоторое время онъ оправился и разсказалъ намъ слдующее:
— «Я самъ родомъ французъ. У меня нтъ въ достаточномъ количеств ни знаній, ни фантазіи, ни умлости чтобы выдумать такого рода путешествіе. Я сознаюсь въ этомъ чистосердечно и себя не расхваливаю, но меня сильно раздражала заносчивость и спсь семи обыкновеннныхъ клоуновъ и танцовщиковъ по канату. И, вотъ, чтобы сбавить эту спсь у нихъ, мн какъ-то случайно пришла мысль воспользоватся услугами воздуха, чтобы подняться еще выше ихъ. И теперь я, конечно, считаю себя родоначальникомъ будущей авіаціи.
„Дней, приблизительно, шесть или семь тому назадъ, къ сожалнію точно не знаю, потому что потерялъ счетъ времени, — я поднялся на своемъ шар въ Англіи, съ мыса Принца Велійскаго, взявъ съ собою барана, чтобы потомъ его сбросить, для потхи любопытныхъ зрителей. Черезъ нсколько минутъ я поднялся довольно высоко, и люди, которыхъ я оставилъ на земл казались очень ничтожными пылинками; меня же несло все выше и выше. Къ моему несчасью, черезъ минутъ десять посл того, какъ я поднялся, втеръ перемнилъ свое направленіе и вмсто того, чтобы отнести меня къ Экзетеру, гд я хотлъ спуститься, онъ понесъ меня къ морю. Мн стало такъ страшно, что я потерялъ сознаніе и полумертвымъ лежалъ въ корзин вмст съ бараномъ. Когда я оглянулся, то увидалъ, что втеръ гонитъ меня надъ моремъ, надъ которымъ я долго носился на чрезвычайной высот. Густыя облака, мшали мн разсматривать оставленную внизу подъ собой землю.
„Какое счастье, что я не выбросилъ барана для потхи публики. На третій день сильный голодъ принудилъ меня убить барана и этимъ спасти себя отъ голода. Какъ это ни противно и совершенно чуждо для меня, но я вынужденъ былъ совершить такое, своего рода преступленіе, т. к. былъ поставленъ въ критическое положеніе. Пока я лишалъ жизни бднаго моего спутника, мой шаръ уже усплъ подняться выше луны. Я вспомнилъ одну интересную сказку, будто луна сдлана изъ самаго чистаго серебра. Ея пріятный свтъ меня ласкалъ и съ большимъ наслажденіемъ я всматривался въ ея лицо, но не усплъ я хорошенько насмотрться на нее, какъ почувствовалъ, что меня что-то сильно гретъ. Шаръ на столько приблизился къ солнцу, что оно безпощадно жгло мою спину и сожгло совершенно мои усы, рсницы и бороду.