Пятьдесят оттенков хаки
Шрифт:
– Ишь, что удумала! Тоже мне нашла певца свободы!
– Молодец твоя Маша, – приняла сторону журналистки Алиса. – Булгаков – хороший писатель и сюжет о нем украсил передачу. Его книги многие читают. С удо-во-льстви-ем, – намеренно подчеркнула она.
– Ты еще мне будешь указывать! – возмутился супруг. – Он – диссидент, певец белой гвардии и форменный неудачник!
– Всем бы неудачникам такую известность!
Алексей, ни слова не говоря, вышел из кухни.
На службе Онищенко клокотал от негодования и, оставив дверь в свой кабинет приоткрытой, внимательно прислушивался к шагам в коридоре. Каблучки
– Ну, и что это за самодеятельность?! – при виде Маши взбеленился начальник. – С какой это радости вы решили славить Булгакова? И почему не поставили в известность меня?
– Не вы ли просили добавить что-нибудь изящное для финала? А тут такой повод.
– Какой? – брызнул слюной шеф. – Юбилей этого белогвардейца? Наши офицеры Булгакова не читают!
Зазвонил телефон. Онищенко схватил трубку и, не вникая, выпалил: «Я занят!» Нажав кнопку сброса, он забыл положить ее на рычаг. Маша хотела подсказать, но не успела – полковник то ли преднамеренно, то ли случайно уронил рядом с ней стул.
– А кто для вас «наши»? – вздрогнув от неожиданности, сухо поинтересовалась подчиненная.
– Офицеры российской армии! И они, смею вас заверить, Булгакова на дух не выносят!
– Это кто же вам сказал такую ересь?! Зайдите хоть в городскую, хоть в районную библиотеки и запросите статистику. Рейтинги Михаила Афанасьевича просто зашкаливают. За его книгами очередь. Вряд ли в гарнизонных клубах иная ситуация.
– Чушь собачья! Я лучше знаю, что читают наши военнослужащие! – взвизгнул Онищенко. – И вообще, мне надоело ваше самоуправство! Подобными сюжетами вы развращаете мировоззрение личного состава! – он задохнулся от негодования. – Я отстраняю вас от работы! Придется подумать о целесообразности вашего дальнейшего пребывания в Вооруженных Силах!
– Ваше право, – направилась к выходу подчиненная.
– Стоять!
– А то будете стрелять? – уточнила она, обернувшись.
– Сгною в части, – шипя, пригрозил вдогонку шеф.
– Кто б сомневался!
Придя на рабочее место, Маша стала лихорадочно листать подшивку газет. Не то, чтобы искала что-то, просто сдерживала эмоции, переводя дух. Любовь Евгеньевна поставила перед ней стакан чая. Маша машинально сделала глоток и закашлялась.
– Пойду, прогуляюсь, – дипломатично предложила машинистка, давая коллеге возможность собраться с мыслями.
На столе Маши зазвонил телефон. Она долго сомневалась, снимать ли трубку, но, поразмыслив, с вызовом произнесла:
– Отдел по борьбе с личным составом слушает!
– Какой, какой отдел? – смеясь, уточнил приятный баритон и представился: – Генерал Щеглов, управление
– Прапорщик Пилипенко. Слушаю вас, товарищ генерал.
– Ваш начальник до такой степени занят, что не могу до него дозвониться. Пожалуйста, срочно пригласите его к телефону.
Генералу повезло, что в этот момент он не видел выражения лица женщины: служить бы ей в лучшем случае на самой дальней из площадок. В худшем пришлось бы немедленно паковать вещи и отправляться в самый глухой из гарнизонов бескрайнего Отечества. Но делать нечего, указание московского генерала не обсуждается. Маша нехотя встала и поплелась в кабинет Онищенко. На свое счастье прямо в дверях она столкнулась с Тищуком.
– Щеглов ищет вашего шефа, – сухо сообщила журналистка.
– А у вас что, другой начальник? – растерялся Леонид.
– Уже да. Общаться с генералом будете?
– А где он? – испуганно оглянулся офицер.
– На проводе, – кивнула на аппарат Маша.
Капитан ястребом метнулся к телефону:
– Товарищ генерал! Полковник Онищенко убыл на итоговую проверку. Что ему передать? Есть! Кого? – он удивленно посмотрел на Машу. – Марьей Андреевной зовут. Сейчас дам. Вас, – в недоумении протянул трубку он.
– Слушаю вас, товарищ генерал.
– Говорите, отдел по борьбе с личным составом? – чувствовалось, что комментарий пришелся Щеглову по душе. – Надо признать, весьма остроумно подмечено.
– Вы ослышались, това…
– Господь с вами, Марья Андреевна. Чудная игра слов. Хотел по случаю уточнить, не вы ли писали стихи к юбилею командующего?
– И я тоже.
– Достойно, – оценил признание генерал. – Скромничать, право, ни к чему – стилистика не армейская, не спутаешь. А нельзя ли попросить вас дописать парочку абзацев о размахе сегодняшних дел Владимира Николаевича, чтобы было эпохально и брало за душу. Мои орлы готовы сбросить по факсу материалы хоть сейчас. Идет?
– А сроки?
– Как обычно, еще вчера…
– Ясно, – разочаровалась Маша. – Сбрасывайте, но за качество не ручаюсь – я срочно убываю в командировку, времени в обрез.
– Даю команду. Премного благодарен.
– Пока что не за что, – она положила трубку и демонстративно стала извлекать из стола папки и бумаги. – Леня, чем вы так удивлены? Как я понимаю, вы собираетесь работать парламентером?
Тищук выразительно промолчал.
– Так вот, мой ответ «нет».
– Можно вопрос? Камень преткновения снова в форме?
– На сей раз в содержании.
– Я серьезно.
– Я тоже. Шеф показал мне красную карточку, а я не выбросила белый флаг. Как видите, пакую вещи.
– А вы зря шутите, – капитан оглянулся и, убедившись, что они одни, добавил: – На кой вам надо конфликтовать? Подумаешь, читают, не читают Булгакова. Кому это важно? Хотят они, – он ткнул пальцем в потолок, – считать, что мы кого-то не читаем – на здоровье. Уступите. Лично вас шеф тут же простит. Здесь все же спокойнее, чем в части.
– Вы находите?
Леонид торопливо кивнул в ответ: «Убежден».
– А я вот, знаете ли, не уверена. У меня такое впечатление, что я на линии огня, под снайперским прицелом. Всегда на передовой.
– Да, ну бросьте вы преувеличивать! Скорее это вы ведете необъявленную партизанскую войну. Осуществляете идеологическую диверсию, так сказать.
– Леня, вы сейчас свои мысли выражаете или как?
– Да бросьте вы эти изыскания! Признайте ошибку и не дурите, – миролюбиво посоветовал он. – Здесь комфортнее, и город совсем рядом.