Пятицарствие Авесты
Шрифт:
панике и, вынужденные обороняться, падали один за другим,
освобождая место легионерам, находящимся сзади; натиск же
гамалян не был достаточным для того, чтобы опрокинуть в
пропасть солдат, прорвавшихся в город. Однако своеобразная
тактика и дисциплина позволили римлянам найти выход из
этого тяжёлого положения, грозящего катастрофой, и
«черепаха», образованная солдатами в центре событий,
остановила их массовое избиение, дав возможность
постепенного
поскольку сомкнувшая перед собой и над головами щиты и
ощетинившаяся копьями плотная масса воинов была
недоступна для стрел, копий и лобовой атаки защитников
города. Не обратив вначале внимания на сигналы труб,
зилоты наконец поняли происходящее на поле боя: глубоко
врубившиеся в ряды противника, они оказались почти в
окружении, но, прекратив наступление, сами не были ему
подвержены, так как единственной целью противника был
организованный отход из города. Паники в его рядах уже
почти не было, а самые способные к сопротивлению части
успешно отражали слабеющий натиск гамалян,
безрезультатный и, более того, ущербный для атакующих, в
чём убедились зилоты Марка, потеряв в атаке на «черепаху»
несколько своих людей. Отбивая вялые нападки противника,
легионеры покинули город, понеся огромные потери, но,
избежав полного поражения; хотя и такой результат был
8о
большой победой осаждённых, принимая во внимание
обстановку, сложившуюся в крепости.
Именно так думал Марк, размышляя о происшедшем бое,
и не разделял радости по поводу достигнутой победы, считая
её потерянной, так как в другой раз такое не может
повториться, поскольку осаждённые уже не имеют ни
времени, ни сил из-за царящего в городе голода, а
осаждающие, при избытке того и другого, постараются не
совершить прежних ошибок. К тому же выигрышное для
гамалян отсутствие конницы римлян на поле боя,
осаждающие с их строем и присущей им дисциплиной,
постараются исправить в свою пользу; но так же глупо было
бы надеяться, что после случившегося римляне снимут осаду,
а поэтому единственной надеждой на возможность отстоять
город была бы помощь со стороны. Но подходил к концу
месяц обороны, и была похоронена надежда на помощь
Итавриона, уже почти не было её на помощь из Гисхалы и
вовсе не было на помощь из Иерусалима; а Марк, видя всю
обречённость положения защитников, несмотря на всё более
настойчивые уговоры некоторых зилотов, не покидал город,
чувствуя себя не вправе
недавно думал, как он, кто верил ему; да и из его зилотов
никто не ушёл из крепости. Расширив насыпи и проломы в
стене, осаждавшие приступили к новому штурму. Марк,
заранее понимая цель их действий, подготовил своих
соратников, дав наказ выводить из строя лошадей и наносить
удары копьями в лица всадников, зная, что только бывалый
ветеран может сохранить самообладание в таком бою, а
преимущество конницы будет максимально нейтрализовано
при ограниченном пространстве для её использования.
Разразившийся бой, на первых порах, не приносил успеха ни
той, ни другой стороне; конница римлян оказалось
малоэффективной, но и гамаляне были слабы, чтобы
потеснить противника; а кровопролитие между тем
8о
разрасталось. Мирные горожане в предчувствии беды
устремились на гору в надежде защититься на её склонах.
Галилеяне, сражавшиеся против первых отрядов римлян,
вступивших в город, могли наблюдать резню,
происходившую на горе. Стеснённые на её вершине
горожане, не способные ни защититься, ни спастись
бегством, были охвачены ужасом в неумолимом наступлении
озверевших солдат, поэтому в предчувствии неизбежности
своей гибели бросались со скалы в пропасть, предпочитая
самоубийство смерти от рук врага.
Всё более теснимые, голодные и выбившиеся из сил
остатки сражавшихся внизу гамалян также были обречены на
истребление. Марк, видевший всю безысходность
положения, но продолжавшийся биться, пока наблюдалось
сколько-нибудь организованное сопротивление, не мог
думать о том, чтобы оставить поле боя. Зилоты,
сплотившиеся около него, упорно отбивали атаки
легионеров, медленно отступая в город, многие из них были
ранены, как и Марк, считавший свои раны простыми
порезами. Но лишь только сражавшиеся внизу гамаляне
увидели, что гора захвачена римлянами, их сопротивление
почти прекратилось, превратившись в беспорядочное
отступление, окончившееся беспощадной бойней; зилоты же
Марка, организованным отрядом отступившие по переулкам
города, укрылись за оградой дома, приготовленного им на
этот случай, и каменная стена двора была им защитой на
короткое время, необходимое, чтобы скрыться в подземном
ходу, специально обустроенном здесь заранее. Разрушив вход
в убежище, они могли не опасаться преследования и