Пятый угол
Шрифт:
Я должен отойти, чужое дело, но Сара хватает за руку. Злобная тетка брызжет и в мою сторону:
– А вы кто?
– Си-эн-эн. Мадам, вы только что стали героиней программы «Скрытая камера».
Сара морщится, убирает руку.
– Брайан, не надо, иди куда шел.
Перебиваю, кивая на мадам.
– Нужна помощь?
–
Пока усваиваю информацию, она общается с Гингемой.
– Я пойду. Не обещаю, - попробую. Но при условии, тебя не будет в больнице. Только так. Брайан, предложение о помощи в силе? Эстер, без вариантов, уходит кто-то из нас.
Киваю, игнорируя протесты биологической матери.
– Пожалуйста, проводи ее к выходу и посади в такси. Вот кэш. Скажи водителю, если сможет провозить ее, орущую, по городу три часа, а потом привезти обратно, получит недельный заработок. Сможешь? Спасибо. До встречи.
Да уж, очередной денек в аду, только без дождика. Но раз сам вызвался, то беру мадам Фоер за руку, она не сопротивляется. Упаковываю «биомать» в такси и отправляюсь домой к Джоан. Черт, прямо внеплановый праздник матерей, одна своеобразнее другой.
…Дома не задерживаюсь. Тут нет ни одного воспоминания, вызывающего желание прикоснуться к детству. Так, Библия, фотография, - светловолосый мальчик прижимается к счастливой Джоан. Брат. Так, значит так. Буду радоваться, что она хоть с кем-то когда-то была матерью.
Перескакиваю на мадам Фоер, кто-бы мог подумать, что у Сары такая…ммм… колоритная родительница. Да еще и в Питтсе.
На улице ливень, - стеной, потоком, пока добегаю до машины, промокаю до трусов. К черту все, сначала переодеться, потом в больницу. Вспышка. Без боли. Джастин в джипе весело кричит «Кинни прокололся…». Произношу вслух – Джастин. Имя перекатывается как шарик мороженого, холодно и вкусно. Джастин… А теперь - жжет кайенский перец. Джастин… Вкус солнца, хочется так и остаться, - с открытым на букве «а» ртом. За стеклом Корвета мутный непроглядный дождь…
POV Сара.
Питтсбург. Больница. Июнь 2008
18 лет прошло… У него такая же мокрая нижняя губа и волос из родинки на правой щеке. Помню всё: липкость пота, запах одеколона. Мразь! Какого, спрашивается, дьявола в мозгах поселился червь с длинным именем «Ты должна попробовать его простить, если хочешь еще пожить, если хочешь творить, если хочешь успокоиться. Ответ, Сара, ответ…»
Зачем это мне? Ему - понятно. Логика умирающих банальна: не опоздать раскаяться за разные грехи, а то помрешь без прощения, а там метаться уже поздно. Развернуться бы, послать его так, чтобы на фоне моих слов, посмертный полет вверх показался катанием на
Ладно… Возьму за точку отчета свою потребность. Фиг знает почему, но раз кто-то там решил, будущее Сары напрямую связано с этим «прощаю», попытаюсь. О, зашевелился, глаза открыл…
– Руфь? Это ты?
– Привет Мэтью.
Мэтью… Усмехаюсь, черт, ирония даже в имени, - хороший подарочек получит всевышний в безвозмездное пользование (один из вариантов значения имени Мэтью – подарок Бога).
– Руфь, тебе смешно?
– Не грустно. Да, кстати, Руфь исчезла 18 лет назад, я Сара. Или так, или никак.
– Хорошо. А ты не изменилась.
– Ассоциации с прошлым, Мэтью?
– Руфь… Сара… Ты знаешь, зачем хотел видеть.
– Получить индульгенцию.
– Нет. Я искренне раскаиваюсь. То, что делал - нельзя простить. И ты имеешь полное право уйти.
– Имею… Мэтью повтори-ка реплики, - не убедительно. Плохо репетировал.
– Сара, Сара… Они говорят сутки, но у меня уже предельная доза обезболивающего, может, осталось пару часов. Я заплатил сполна, - двенадцать лет тюрьмы, рак. Что тебе еще надо?
Наклоняюсь к самому лицу, - запах затхлости и смерти.
– Мне от тебя ничего не надо, Мэтью. Тебе – нужно. Итак?
Черт, черт, черт, должна попытаться, знаки были ясные, четкие. Но, как заставить себя сказать «я подумаю», если он… Марзь! Как?
– Сара, прости. Наверное, в это сложно поверить, но я не притворяюсь, когда говорю, что сожалею. Ты все сделала тогда правильно, сумела защитить себя. А мать… Ты же помнишь, какая она.
– Уже лучше, почти верю. Мать… Кроме тебя, ей никто в жизни был не нужен. Фанатичное обожание "чудоМэтью" заслоняло остальной мир. Именно ты был для нее всем: ребенком, мужем, отцом, Богом. И не говори, что не поощрял. Все сказал?
– Тебе нравится издеваться над умирающим?
– Вот только не пытайся выдавливать слезу. Хочешь получить желаемое – убеждай. Время идет.
Он пытается оторвать голову от подушки, лицо перекашивает гримаса боли и, черт меня дери, раскаяния, в глазах слезы. Не показательное выдавливание влаги из желез, катятся из сердца. Слова для меня давно уже мелочь, значение имеют только взгляд, движение, мимика, голос, реакция, вот такие слезы… Что-то мелко начинает дрожать в желудке… Жалко? Да. Могу уже сказать «попробую простить»? Нет. Могу произнести «подумаю»? Да.