Ради любви и чести
Шрифт:
сердце колотится почти так же быстро, как и мое. Неужели я вызывала в нем
такие же эмоции, как он во мне? Мысль была нелепой, но, тем не менее, я не
могла удержаться, чтобы не думать об этом.
– Я хотел спросить вас кое о чем, – прошептал он, и его дыхание
защекотало мою кожу.
– О боже! – Раздался испуганный голос от двери.
Я отпрыгнула от Беннета, расцепив руки. Изумленная леди Элейн
стояла в дверях. Моя горничная резко вскинула голову и широко
глаза.
– Леди Элейн, – сказал Беннет, разглаживая свою одежду, как будто
пытаясь снять следы наших объятий.
Он смутился, что его поймали обнимавшимся со мной?
– Я как раз заканчивал показывать леди Сабине свою коллекцию, –
сказал он напряженным голосом. – Мы почти закончили.
Леди Элейн просто сложила руки перед собой и выжидающе
посмотрела на Беннета. На ней было надето свежее дневное платье, волосы
безукоризненно уложены, и она сияла утренней красотой. Она перевела
взгляд с моих губ на губы Беннета, и мне пришлось сдержаться, чтобы не
прикоснуться ко рту, распухшему от поцелуя.
Леди Элейн удалось выдавить улыбку, но она была натянутой и
неуверенной:
– Я вижу, вы показывали ей кое-что особенное. То, что вы показывали
и мне тоже в этом же месте.
На лице Беннета промелькнуло чувство вины, и он уставился в пол. По
моему позвоночнику прошла молния, заставляя выпрямиться. Неужели
Беннет здесь поцеловал леди Элейн? Возможно, он специально приводил
сюда целоваться всех своих гостий.
– Пожалуйста, простите, что побеспокоила вас, – сказала леди Элейн. –
Я пойду, чтобы вы могли закончить. – Она бросила на меня взгляд, который
выражал жалость, и выскользнула за дверь.
Моя горничная стояла и невинно моргала, явно не понимая, что
произошло между мной и Беннетом. И, слава Богу.
– Может быть, нам пора, миледи?
– Сейчас, – ответила я, скрестив руки на груди и повернувшись к
Беннету. Я не уйду, пока не получу объяснений.
– Простите меня, Сабина. – Беннет провел пальцами по темным волнам
волос, его темно-синие глаза были полны тревоги.
– Вы целовали леди Элейн здесь, в этой комнате? – Вопрос прозвучал
жестко и холодно.
Он ответил не сразу, молча изучая алтарь, как будто на нем можно
было найти подходящие слова:
– Да. Однажды я поцеловал ее здесь.
Хотя я не была удивлена его признанием, оно будто ударило меня в
грудь и лишило дыхания. Мне так хотелось верить, что Беннет отличался от
других мужчин, что он, игнорируя мою внешность, видел мой внутренний
мир, что он принял меня и даже полюбил. Но, очевидно, хорошенькая или
нет, я была просто еще одной
На меня навалилась усталость. Мне захотелось подойти к креслу, в котором
сидела горничная, и рухнуть в него. Разочарование давило на меня. Я так
ждала слов, что его поцелуи с леди Элейн ничего не значат. Что он не
чувствовал с ней того, что чувствовал со мной. Но он выдохнул неровный и
разочарованный вздох, который нисколько не облегчил мое замешательство
и боль. Слезы жгли глаза. Я отдала свой первый поцелуй мужчине, который, раздавал их, как многие благородные люди раздают милостыню. Как я могла
быть такой глупой?
Я проглотила горечь и сморгнула слезы. Я никогда не плакала и не
собираюсь. Пришло время вспомнить, зачем я вообще приехала в Мейдстоун.
Я ждала достаточно долго, чтобы осуществить эту идею. Я старалась быть
чуткой к щекотливому финансовому положению Виндзоров. Но пора было
заканчивать визит и отправляться в обратный путь.
Я подошла к миниатюрной мозаике, выложенной воском на
деревянной панели с золотыми, разноцветными камнями и позолоченными
медными тессерами. Это была одна из тех вещей, которые мне особенно
нравились. Она был уникальна и стала бы прекрасным дополнением к моей
коллекции:
– Я куплю это за пятьдесят серебряных монет.
Не дожидаясь ответа, я пересекла комнату и подошла к терракотовому
бюсту Девы Марии. Ее безмятежное выражение лица глубоко тронуло меня, как будто она уже в юности знала, какое горе ей предстоит пережить позже, став матерью:
– Я куплю этот бюст за шестьдесят серебряных монет, хотя вряд ли он
стоит так дорого.
– Ни один из этих предметов не продается. – Его шаги застучали за
мной. Но я не обернулась на них.
– И эта картина с изображением Христа на крыше храма, искушаемого
обманщиком. – Я указала на противоположную стену, на изящную фреску, выцветшую от времени, но тем бесценнее. – Вас устроит сто пятьдесят?
– Ни за что.
– Тогда двести. – Я двинулась дальше, и меня понесло. Мои глаза уже
оценивали следующий предмет. – Я дам вам семьдесят пять за камею из
слоновой кости.
– Сабина. – Его тон был расстроенным.
Чувство вины подкралось ко мне и прошептало, что я веду себя
бесчувственно. Но именно за этим я и приехала. В то или иное время ему уже
приходилось расставаться со своими драгоценностями. Зачем тянуть с
неизбежным?
– Хорошо. Сами называйте цену, – уступила я. – Скажите мне, сколько
вы хотите за них, и я заплачу столько, сколько пожелаете.