Ради любви и чести
Шрифт:
может сделать это с человеком, особенно с такими чувствительными и
добрыми людьми, как Беннет и Олдрик. Мне бы не хотелось, чтобы Беннет
мучился из-за меня или винил себя в моей смерти. Я молилась, чтобы Олдрик
смог помочь своему брату так, как не смог помочь себе. Слезы затуманили
мне глаза. Я откинула голову назад и закрыла их, чтобы сдержать эмоции, которые рвались наружу. Одна мысль билась в моей голове снова и снова. Я
любила его. Я умру, любя
Мучительное «нет!» разорвало воздух. Это был крик протеста Беннета.
Видимо Олдрик только что отдал ему жемчуг, и он тоже понял, что я
попрощалась с ним. Я зажмурилась сильнее. Смотреть на него было выше
моих сил. Даже когда его крики протеста ослабли до хрипа, я не открыла
глаза. Даже после того, как слух уловил то, что Олдрик наконец-то потащил
Беннета обратно через поле, я не открывала глаза. Я закрыла лицо руками и
позволила себе тихо зарыдать.
Глава 17
Я не смог поднять голову. Всю ночь я боролся с веревками, связывающими меня, пока, в конце концов, не сдался в изнеможении. Не
было сил даже открыть глаза или поднять голову. Только одна мысль не
давала мне уснуть и сохранить рассудок: мысль о том, что я убью Олдрика в
ту же секунду, как только он, наконец, освободит меня. Он оставил меня
одного в кладовке без окон, с руками, привязанными к столбу в центре
комнаты. Ему понадобилось, по меньшей мере, восемь человек, чтобы
затащить меня в пустой чулан и держать там, пока он связывал меня. Он
выставил несколько солдат за дверь, и они следили за мной всю ночь.
– Сабина, – хрипло прошептал я сквозь темноту, разбавленную лишь
слабым светом факелов, падавшим из коридора.
Малейшая мысль о ней вызывала острый приступ боли. Она врезалась
в мою плоть и пронизывала до самых костей. Но я не сопротивлялся, потому
что боль была наказанием, которое я заслужил за то, что сделал с ней. Я
считал себя полностью ответственным за все. Я сотни раз прокручивал в
голове тот день, подсчитывая ошибки. Мне не следовало позволять ей
сопровождать меня на встречу с лордом Питтом. Я должен был взять маму, как и планировал вначале. А потом, когда Фокс обвинил Сабину в том, что
она ведьма, мне не следовало позволять ей снимать перчатку. Я должен был
догадаться, что не зря она их никогда не снимала, видимо скрывая что-то.
Почему я не подумал об этом раньше?
Я застонал и дернул веревки, связывающие мои руки. Кожа была
стерта в кровь, и теплая липкая жидкость стекала по моим пальцам до
запястий,
причинил Сабине. Хотя бы взять в руки ее жемчуг, который лежал в
мешочке, привязанном к моему поясу. Мне нужно было прикоснуться к ним, провести по ним пальцами и, возможно, тогда почувствовать ее присутствие.
Но я был связан слишком крепко.
– Боже. – Я пытался помолиться, игнорируя боль в горле, но мой голос
захлебывался желчью при воспоминаниях о печали, застывшей в глазах
Сабины, когда она взглянула на меня после того, как сняла перчатку. Нельзя
было показывать свое удивление при виде яркого пятна на ее коже. Но я не
смог проконтролировать себя. А хуже всего – я почувствовал легкое
отвращение, хоть и на мгновение. Но это мгновение было слишком долгим.
И это причинило ей боль. Она ждала от меня, что я приму ее, безоговорочно
поддержу, надеялась, что буду продолжать ценить ее, несмотря ни на что. А
что сделал я? Принял ее, поддержал, несмотря ни на что? Нет. Я отвернулся.
Этим я отверг ее. Я видел страдание в ее взгляде, подавленное состояние и
смирение, которое превратило ее живые глаза в безжизненные круги.
– Что я наделал? – Я застонал, отчаянно желая вернуть время и
изменить все.
Очнувшись от мимолетного шока, было очень легко не обращать
внимания на это багровое пятно и видеть в ней только женщину, которую я
узнал. Я понял, что мне совершенно безразличен цвет ее кожи. Меня не
волновало ее пятно, потому что женщина, которую я узнал, была прекрасна, несмотря на внешние изъяны. Когда лорд Питт позволил своим людям грубо
стащить ее с лошади, я понял, что она значит для меня гораздо больше, чем
все, что мне было дорого. В одно мучительное мгновение я осознал, что
отдал бы все свои драгоценные произведения искусства, чтобы вернуть ее.
Ничто из этого не имело значения без нее. Я бы отдал свою жизнь за нее, если это было необходимо. Но лорд Питт не обменяет жизнь ведьмы. Если
бы Олдрик не удержал меня, лорд Питт и его люди лежали бы в собственной
крови.
Я плюнул на соломенный пол, жалея, что это не лицо Олдрика. Я мог
бы уничтожить людей, окружавших Сабину. Я мог бы спасти ее. Разве он не
знал, что я лучший в стране боец на мечах? Не зря же все эти годы меня
тренировал герцог.
– Я убью тебя, Олдрик! – Опять закричал я.
Но на все мои угрозы мне отвечала лишь тишина. И так продолжалось
всю ночь.
– Я тебе не враг, – вдруг ответил он.