Ради любви и чести
Шрифт:
Я поднял голову и напрягся, готовый убить его:
– Отпусти меня. Сейчас же.
Он стоял в двух шагах от меня, скрестив руки на груди:
– Я не отпущу тебя, пока ты не пообещаешь, не делать глупостей.
– И ты еще упрекаешь меня в глупости? – Ярость вскипела в моей
груди. – Ты первый глупец года?! Не тебе меня учить.
Олдрик вздрогнул, и я понял, что нанес удар ниже пояса, но был
слишком рассержен, чтобы беспокоиться об этом.
– Я совершил много ошибок, –
Теперь настала его очередь нанести словесный удар. Он видел мое
отвращение к Сабине в тот момент. Возможно, он знал и о других моих
ошибках за последний месяц. Или хорошо понимал мое состояние.
– Она хотела, чтобы я позаботился о тебе, – сказал Олдрик. – И я
стараюсь делать так, как она хотела.
– Она хотела бы видеть меня свободным.
– Она хотела, чтобы я уберег тебя от ошибки, и чтобы ты не погиб.
И ее еще волнует, жив я или умер? После того, как я с ней обошелся?
Но у меня был ее жемчуг, и я цеплялся за надежду, что, может быть, она
простит меня в очередной раз.
– И, – продолжал Олдрик, – она не хотела, чтобы чувство вины
испортило тебе жизнь, как это было со мной.
Очередная гневная тирада замерла у меня на губах. Так вот что
случилось с Олдриком! Неужели после того, как он потерял жену, он так
корил себя, что даже не хотел жить? Неужели он бросился сломя голову
навстречу гибели, потому что так сильно ненавидел себя? Он понял, о чем я
думал и кивнул, глаза его погрустнели:
– Чувство вины – сильнейший мучитель. Оно может заставить делать
много глупостей, о которых потом пожалеешь.
Его слова утихомирили гнев в моей груди, и ярость начала медленно
отступать. Я осуждал своего брата, но теперь, когда столкнулся с тем же
отчаянием, которое поглотило и его, моя реакция не сильно отличалась. Но
меня при этом насильно удерживали от стремительного падения. У Олдрика
не было никого мудрее и старше, кто мог бы помешать ему совершить эту
ошибку. Я страдал от того, что он остановил меня от битвы за Сабину, но
сейчас я смог увидеть благоразумность этого решения.
– Она все еще нуждается в тебе. – Олдрик ходил вокруг меня. – Но для
нее будет лучше, если ты будешь здраво рассуждать.
Он остановился и поднял лампу, осматривая мои запястья, и
пробормотал что-то себе под нос, когда коснулся пальцем ободранной, окровавленной кожи. Я поморщился.
– Не позволяй себе упасть так низко, как это сделал я, – хрипло
прошептал он.
Я не хотел этого. Но во мне еще было много отчаяния, чтобы думать
ясно. Каждый раз, когда я представлял себе Сабину в старой ржавой клетке, подвешенной
– Мне нужно вернуть ее, – сказала я, снова дернувшись вперед. –
Помоги мне, Олдрик. Помоги мне.
– Конечно, помогу. – Он успокаивающе положил руку мне на плечо. –
Ведьма или нет, но мы сделаем все возможное, чтобы освободить ее.
– Она не ведьма.
Олдрик не ответил. Нельзя было винить его за сомнения. Наверное, если бы за последние недели у меня не было возможности узнать Сабину
получше и понять, что у нее совершенно восхитительная и чистая душа, я бы
тоже сомневался. Но я также понимал, что среди жителей глубоко
укоренились суеверия. Каких-то пятен на коже было достаточно, чтобы
вызвать вопросы.
– Она не ведьма, – сказал я снова. – У нее прекрасное сердце.
Она была по-настоящему красива изнутри. Грудь сжалась, а горло
сдавило от острой боли, что я едва смог выдавить:
– Я люблю ее.
Я совершенно точно был в этом уверен. Я любил ее больше, чем
представлял, что так можно любить одну женщину. Но Олдрику не нужно
было ничего говорить. Он уже догадался об этом задолго до меня. Он снова
сжал мое плечо. Если бы я только мог раньше рассказать Сабине о своей
любви…
– Ты не можешь жить прошлым, – сказал Олдрик, словно прочитав мои
мысли. – Ты совершал ошибки. Теперь ты должен двигаться вперед и сделать
все возможное, чтобы искупить их.
Так вот что сделал Олдрик? Может быть, именно это он и сделал, заключив сделку с лордом Питтом и отдав себя ему в услужение? Он
надеялся искупить свои грехи?
Я проглотил комок в горле:
– Я не смогу заслужить прощение Сабины на этот раз.
– Может, и не сможешь, – ответил Олдрик. – Но мы едем туда, чтобы
договориться об ее освобождении. Мирным путем.
Это был приказ, и, если я не соглашусь, он не выпустит меня.
– А если они не захотят мирных переговоров?
– Тогда мы нападем.
Я молча кивнул. Это все, что мне нужно было услышать.
– Тогда пошли.
Олдрик вынул меч из ножен, и веревка на моем запястье ослабла.
Освободив мои руки, он присел и разрезал веревку на моих ногах. На
лечение ран времени не было. Олдрик уже сообщил женщинам замка, что
случилось с Сабиной, и, проходя мимо них, видели их подавленность.
Бабушки Сабины не было в большом зале, и у меня было такое чувство, что
если я вернусь сегодня без Сабины, то эта новость убьет ее. Это убьет и меня.
Мы собрали наших людей во внешнем дворе замка и приказали им
вооружиться и быть готовыми к войне. Олдрик изложил свой план: мы