Ракета в морг
Шрифт:
Маршалл убрал корешки билетов обратно в конверт и сунул их в свой бумажник. Конечно, он их проверит, но и без того достаточно представляет их истинную ценность. Рассказ, каким бы красочно-невероятным тот ни был, он слушал в пол-уха, рассматривая тем временем других слушателей.
К звучавшим словам не были слишком внимательны и они; но, за одним исключением, все они впились глазами в говорившего. Дженни Грин была искренне рада воссоединению, что и следовало ожидать. Меньше следовало ожидать, что и сестра Уимпола смотрела на него столь же преданно, столь же — чёрт возьми, можно сказать “влюблённо”, как его невеста.
Единственным исключением был Джо Хендерсон. Маршалл ни разу до тех пор не видел, чтобы он обращал на женщину внимание — как на женщину. На мисс Грин, миссис Картер, Кончу, даже на Леону он едва взглянул. А теперь его взгляд был прикован к Веронике Фоулкс.
Маршаллу хотелось остаться. За пару заходов в разговор можно было бы развить кое-какие возможности. Но присутствие полицейского действовало как нечто противоположное катализатору, и, чёрт возьми, он начал думать на квазинаучном жаргоне этих ребят. Кроме того, в управлении его ждала куча рутины как по Фоулксу, так и по Тарбеллу.
В разгар повествования Уимпола о том, как христиане-вудуисты раскололись по вопросу допустимости крещения зомби, Маршалл встал.
— У меня есть ещё дела, — с сожалением проговорил он. — Но хотелось бы увидеться с вами позже, мистер Уимпол. Где вы остановились?
— Здесь, естественно, — ответила Вероника Фоулкс.
— Буду спать в кабинете, — пояснил Уимпол. — Дам вам знать, лейтенант, если раздастся: “Вот мы и заперты на ночь вместе”.
— Тогда я позвоню вам. А когда ваш муж планирует вернуться из больницы, миссис Фоулкс?
— Завтра или послезавтра. Говорят, он быстро оправляется.
— Великолепно! — вскричал Уимпол. — Устроим вечеринку по случаю выздоровления. И всё здорово сходится. Чантрелл — ну, мой безумный дружок из Калтеха…
— У тебя везде безумные друзья, — пробормотала Дженни.
— Ну да. Разве тебе не весело стать для них хозяйкой? Но модель Чантрелла уже готова к демонстрации. Он ждал моего приезда. Ну так как? Устроим вечеринку в честь Спасения-Хилари-Из-Лап-Смерти. Джо, Фин, вы, конечно, приходите. Позову ещё кое-каких ребят-фантастов, Картеров, Баучеров и — как там зовут того яркого нового остиновского протеже? Мэтт Дункан. Знаю, — злорадно добавил он, — им понравится отметить доброе здравие Хилари. И, конечно же, вы, лейтенант. — Он просиял всем своим бледным лицом и опустошил стакан. — Если бы только мы могли довести вечеринку до совершенства! Позвать убийцу. Но это, наверное, можно будет устроить.
Так и произошло.
3
Сестра Урсула не вспоминала о деле Фоулкса на протяжении всех дневных служб и своего обязательного в День всех святых посещения кладбища на Лонг-Бич, где покоился её отец, тот самый стойкий капитан полиции Айовы. Но теперь, когда она читала перед сном вечерние молитвы, это дело вновь стало мучить её.
Как ни странно, на эти мысли её навёл именно “Живущий под кровом Всевышнего”,
Этот благородный гимн упованию на Господа так странно соотносился с упованием, и явно заслуженным, Хилари Фоулкса на что-то его защищавшее. Scapulis suis obumbrabit tibi…
Перьями Своими осенит тебя, и под крыльями Его будешь безопасен; щит и ограждение — истина Его. Не убоишься ужасов в ночи, стрелы, летящей днём, язвы, ходящей во мраке, заразы, опустошающей в полдень.
И ведь нападение было почти в полдень, не так ли? Разве это объяснение не столь же разумно, как любое другое?
Падут подле тебя тысяча и десять тысяч одесную тебя; но к тебе не приблизится…
Ибо Ангелам Своим заповедает о тебе…
“Излюбленная фраза дьявола”, — улыбнулась про себя сестра Урсула. Он процитировал её Христу на вершине храма и получил в ответ блестяще избранную цитату, показавшую, кто истинный знаток Писания[56]. Но случайно ли Искуситель избрал именно её? Нет ли чего-то опасного в определённом уповании?
Было здесь что-то, в этой путаной смеси размышлений о псалмах, и ангелах, и чертях, и Хилари, и вере… Сестра Урсула приостановилась и попробовала нащупать смысл, но он насмешливо ускользнул. Наконец, она вернулась к своему требнику и перешла к “Ныне отпущаеши”[57].
4
Лейтенант Маршалл проверял отчёты по аренде и продаже бород. Ни одна борода типа доктора Дерринджеса не была сдана в аренду на момент происшествия с бомбой, а из восьми продаж за последний год только одна была сделана частному лицу, Бернис Картер. Остальные — любительским театральным труппам.
Самое ужасное заключалось в том, что даже это не сужало круг до Картеров. Отправитель бомбы мог уже много лет иметь такую бороду. Мог её купить или арендовать в другом городе. Мог даже сам её изготовить.
С цианидом повезло не больше. Регистрация ядов была бы прекрасным и ценным мероприятием, если бы существовала хоть какая-то уверенность в том, что расписывавшиеся не просто выдумывали имена и цели от ветра своей головы. Если у вас есть подозреваемый, и против него уже складывается солидное дело, то можно заманить его в ловушку, доказав подделку подписи с помощью эксперта по почеркам (против которого защита, само собой, представит столь же выдающегося конкурента), но как источник столь необходимых зацепок эта система безнадежна.
Маршалл лично с угрюмым беспокойством проверил пару реестров и притомился от количества людей в Лос-Анджелесе, которых тревожат крысы, так что им нужен мышьяк. Однако ему понравилась запись, подписанная “Джордж Спелвин” и упоминавшая не крыс, а “мышек”. Он недоумевал, какой артист со столь жестоким чувством юмора решил избавиться от своих лишних девочек, и даже понадеялся, что столь пикантное дело ещё выпадет на его долю Но нигде не было и следа имён, как-либо связанных с Хилари Фоулксом, не считая, само собой, картеровского цианида. (Его тоже приобрела Бернис, по-видимому, эффективно охранявшая мужа от таких отвлекающих мелочей, как поход по магазинам.)