Расколотое сердце кондитера

Муссен Анна

Чего его здесь держат?

Нет, конечно, Зефир был благодарен за помощь и за освобождение, но чего ради он терял время в Макадамии, когда Лида все еще находилась в Цитроне? Да еще и в компании с Мариной, такой же, как Лида ничего не понимающей девчонкой? Их дуэт обещал стать той еще занозой, если он не найдет их и не вернет домой.

Особенно важно домой было вернуть Марину.

Зефир никак не мог взять в толк, как Лида умудрилась забыть запрет, из-за которого целых пятнадцать лет ей было запрещено переходить в Птифур? Сколько

раз она пыталась убедить его, что ничего страшного не случится, если она заглянет к нему в гости на часок-другой. А он все никак не мог признаться, что если она пересечет границу раньше времени…

— Зефир!

Голос Пастилы со звоном отразился от стен, когда высокие тяжелые двери отварились и в комнату, где Зефир ожидал что кто-нибудь да придет за ним, ворвалась его родная сестра. Он не ожидал встретить ее так скоро, ведь Пастила должна была находиться во дворце Марципана, прикладывая недюжинные усилия для того, что бы все верили — Лида находится в Баттенберге.

«Ах да, точно, — сообразил Зефир, раскрывая объятия и смыкая руки на спине Пастилы, — все ведь знают, что ее там нет».

— Никогда!.. Никогда больше так не делай!.. — Пастила шлепнула ладонью по плечу брата. — Ты можешь себе представить, как я волновалась за тебя!

Зефир извинился, искренне, с подобающим в данной ситуации выражением лица раскаяния, но Пастила не повелась. Она продолжала сверлить брата недовольным взглядом, но уже через несколько секунд сдалась, вздохнув с облегчением.

— Я рада, что ты вернулся целым и невредимым.

— Это не моя заслуга. — Зефир посмотрел Пастиле за спину и разжал объятия. — Так… я вновь пленник?

— Что?.. Конечно нет!..

— Тогда почему я вновь взаперти?

— Ты не заперт, — поспешила разубедить его Пастила, покачав головой. — Просто… Просто все сейчас в некотором замешательстве.

— В замешательстве?

Пастила напомнила Зефиру о причине, благодаря которой ему удалось покинуть стены цитронийской темницы — герцогство Парфе в лице герцога Джелато не поддержало обвинений князя Каламондина и княгини Юдзу в адрес Лиды, и в конце концов, обвинение в измене было с нее снято. Однако Джелато согласился с тем, что царь Кизил мог быть причастен к тому, что произошло на маскараде, а потому его все так же ожидал суд аристократов.

— Я пришла сюда раньше остальных, чтобы ты не чувствовал себя брошенным.

— Спасибо тебе, но… То, что ты сказала… правда? Джелато верит в невиновность Лиды?

— Это следует из письма, которое он всем разослал. Поэтому все сейчас находятся в замешательстве, ведь никто не верит в то, что он просто так помог Лиде избежать суда аристократов.

— Избежать?.. Значит суд аристократов Лиде больше не страшен? — Зефир был рад это услышать. — Хорошо. Это очень хорошо. Тогда…

Внезапно в памяти всплыл его разговор с княгиней Юдзу. Суд аристократов не самое страшное, что затевалось правящей семьей княжества.

— Пастила, мне нужно немедленно

поговорить с Их Величеством. Это очень важно.

— Но я не смогу отвести тебя к ним, — сказала Пастила и добавила, поразмыслив: — ни к кому из них. Королева Ваниль и королева Киндаль и даже король Миндаль с королем Пеканом — все они сейчас совещаются в Белой комнате. После встречи с послом, который помог тебе…

— Да. Кажется, он сказал, что его зовут Шварцвальд.

— Да, господин Шварцвальд, наш посол в Цитроне. Насколько мне стало известно, он давний знакомый королевы Киндаль. Их Величества сейчас обсуждают то, что происходит. И Зефир… объясни мне, что происходит?

Зефир не мог объяснить. Боялся говорить вслух сестре о том, что княгиня Юдзу намеревалась совершить.

«Вот кого следовало заклеймить изменщицей».

— От их совещаний никакого толка не будет. — Сказал он в итоге, широким шагом направившись к выходу из комнаты. — Пастила, все куда серьезнее, чем мы думали.

— А что мы думали? — поспешив за Зефиром, спросила Пастила.

— Я о том, что происходит. То, что случилось на маскараде, обвинения Лиды в измене, мое заточение в темнице — все это не просто так. Княгиня Юдзу… Эта женщина намеревается развязать войну.

— Войну? Настоящую? — Пастила ахнула, не зная, что еще сказать. — Но между кем?

— Между всеми.

— Между всеми? Разве так бывает?

Отвечая на собственный вопрос, Пастила покачала головой.

— Не бывать в Птифуре войне, — сказала она, наконец сумев поравняться с братом. — Марципан и Макадамия никогда не выступят друг против друга, а Ирга и вовсе не станет принимать во всем этом участия. Кому воевать? Цитрону с Парфе? Они находятся на противоположных сторонах континента.

— И их путь друг к другу будет лежать через территории нашего королевства.

— Не говори этого! — Пастила схватила Зефира за руку, заставляя его остановиться. — Откуда тебе обо всем этом известно?

— Княгиня сама рассказала, — объяснил Зефир, обернувшись к сестре.

— Зачем ей это?

— Не знаю.

— И рассказав о таком, она позволила тебе уйти? Не логично, не думаешь?

— Да, согласен, это странно.

— Это очень странно, — сказала Пастила.

— Может на то и расчет.

— В каком это смысле?

— Может, она рассчитывает, что вернувшись сюда, я обо всем расскажу…

— Тем самым поселив в наших сердцах смятение?

— Смятения в сердцах войны не начинают, — сказал Зефир, сразу же добавив: — Уж я-то знаю.

Зефир не любил вспоминать тот период своей жизни, когда людской мир сотрясла мировая война, и каждый день гибли тысячи людей, порождая в сердцах выживших злость.

Вот злость в сердцах могла начать войну, но никак не то чувство, которое могли испытать королевские особы, узнав о надвигающейся буре. А злость в других вселяли злые, алчные и жестокие персоны. Княгиня Юдзу была именно такой.