Расколотое сердце кондитера
Шрифт:
— Я должен их предупредить, — сказал Зефир, освобождая руку от цепких пальцев сестры. — А дальше пускай сами решают, что делать. Мне же нужно будет отыскать Лиду и Марину, и вернуть их домой.
Зефир продолжил путь, а Пастила, немного помедлив, последовала за ним.
— Марину? — переспросила она. — Почему госпожа Марина в Птифуре?
— Потому что Лида притащила ее за собой, — сквозь зубы проговори Зефир.
— Но разве… Разве госпожа Марина не?..
На развилке двух коридоров, чуть не столкнувшись нос к носу, Зефир и пастила встретились
— Ваше Высочество, — Зефир поклонился, а Пастила позади него отвесила реверанс. — Я рад видеть Вас, мой принц.
— Ты вернулся. — В голосе Безе слышалось ничем не скрываемое облегчение. — Я тоже рад тебя видеть. Ты идешь в Белую комнату?
— Ваши родители там?
— Да, — ответила за принца Фисташка. — Но тебя туда не звали. Так же, как и тебя, фрейлина.
— Я понимаю, — произнесла Пастила. — Но… У моего брата есть важная информация. Ее нужно рассказать.
— Важная информация? Она касается королевы Лидии?
— Нет, она касается нас всех. — Зефир не собирался говорить об этом в коридоре. — Но не здесь. Пойдемте в Белую комнату. То, что я собираюсь рассказать не должно быть услышано кем-то посторонним раньше времени.
Глава 33
Тому, кто давал название Белой комнате, следовало назвать ее «золотой», уж слишком много в ней было позолоты: от бархатных подушек на диванчике у окна до блестевших на стенах картинных рам и тяжелой люстры под потолком. Комнату украшали многочисленные позолоченные вазы, в них, источая приятный аромат только что срезанной зелени, стояли цветы. Через приоткрытое окно в помещение проникал теплый воздух, пропитанный карамельными нотками приближающегося вечера.
Когда дверь в Белую комнату отворилась, первым ее порог переступил Безе. Несмотря на свой статус принца, он вежливо склонился в поклоне, приветствуя сидевших за небольшим круглым столиком оттенка молока родственников. С его приходом их голоса стихли, ненадолго взрослые прервали разговор, который до этого момента имел место быть.
— Вы звали меня, — не спрашивал, а утверждал Безе, ни к кому конкретно не обращаясь.
Он немного трусил, но старался ничем не выдать своего волнения. Гадая, о чем его родители и тетя с дядей все это время разговаривали, и по какой причине решили позвать его, Безе нервно шевелил пальцами на нога, и никак не мог остановиться. Благо этого никто не замечал из-за его натертых до блеска туфель из твердой кожи.
— Да, сын мой, тебя мы звали.
Король Миндаль посмотрел Безе за спину, замечая, что тот пришел в Белую комнату не один.
— А вот за тобой, Зефир, мы еще не посылали, — без намека на раздражение или злость произнес король. Вид у него был уставший, но при виде подданного небольшая морщина на лбу разгладилась. — Однако, пожалуй, хорошо, что ты здесь. Не будет нужды повторять одно и то же дважды.
Следом за Безе в комнату вошел Зефир, а Пастила и Фисташка остались стоять снаружи в коридоре, так и не рискнув
— Прошу простить меня за дерзость, мой король, но я обязан донести до всех вас важную информацию, которую я узнал, находясь в темнице.
Зефир выпрямился, убрав за спину руки. Он долго обдумывал, как начать свой долгий монолог, но так ничего дельного и не придумав, направил взгляд за спину монаршеским особам и произнес:
— Велика вероятность того, что княжество Цитрон намеревается развязать на континенте войну, — проговорил он от волнения излишне быстро, но к его же собственному удивлению реакция на его слова была отнюдь не такой, как он ожидал.
Король Миндаль и король Пекан, с возрастом все больше напоминавшие родственников, хотя кровных уз между ними не было ни грамма, одновременно нахмурились, прикрывая глаза. Королева Ваниль сжала в кулаки лежавшие на столешнице стола ладони, а королева Киндаль, понурив плечи, горько произнесла:
— Значит, Шварцвальд был прав.
Посла в Белой комнате не было.
Зефир для надежности обвел помещение взглядом, подтверждая для себя сей факт, и продолжил свой рассказ о том, что услышал от княгини Юдзу, находясь в заточении.
— Безумие какое-то, — проговорил король Пекан, выходя из-за стола, когда Зефир дал понять, что он рассказал обо всем, что знал. — Это просто безумие.
— Иначе и не скажешь, — согласилась с мужем Киндаль. — Неужели цитронийцы настолько глупы, что верят в свою победу?
— Не цитронийцы, дорогая сестра, — произнес Миндаль. — Простому народу неведомо, что творится в головах их правителей. И цитронийский народ уж точно не глуп, как и их княгиня. Я наслышан о ней, но меня терзают сомнения насчет князя.
— Думаешь, он ничего не знает? — Ваниль покачала головой. — Быть не может, чтобы он не знал о планах своей супруги.
— До меня доходили слухи, что они давно охладели друг к другу. — Киндаль перевела взгляд на Зефира. — Что думаешь об этом?
— Боюсь, мне нечего сказать, Ваше Величество. Но я так же наслышан о разладе в княжечьей семье. Возможно, князь Каламондин действительно не знает, что затевает княгиня, но подтвердить это, увы, я не могу.
А как бы Зефиру хотелось знать об этом хоть что-то.
Он попытался вспомнить, каким было поведение цитронийских супругов, когда они оказывались рядом. Но ничего запоминающегося не отложилось в его памяти. Князь Каламондин и княгиня Юдзу в чужих глазах казались идеальной парой — оба по-царски сдержанные и величественные, передвигались они неспешно с прямо выпрямленными спинами, будто оба проглотили длинные шпаги. Вряд ли они говорили друг с другом на повышенных тонах. Даже если ссорились то, скорее всего, просто метали друг в дружку надменные и холодные взгляды.