Расколотое сердце кондитера
Шрифт:
Интересно, а были ли здесь петухи?
Как только лошади пересекли границу деревни, местные, побросав свои дела, стали подтягиваться к ним, будто встречая героев, вернувшихся с войны. Дети с любопытством выглядывали из-за спин своих матерей, а взрослые, окружив телегу, молча разглядывали незнакомцев.
— Все ли будет в порядке? — прошептала Лида, никому конкретно этот вопрос не задавая. — Кажется, нам не рады.
— Ничего подобного, — успокоил ее Барбарис, спрыгивая на землю. — Просто чужаки здесь редкость, вот им всем
И словно в подтверждение его слов, толпа стала расступаться, пропуская вперед кого-то, кого, как подумала Лида, в деревне считали главным. Она была уверена, что главным в деревне был какой-нибудь старишка, повидавший столько, что все остальные прислушивались бы к его словам и беспрекословно ему бы подчинялись. И каково было ее удивление, когда вперед всех вышла высокая, крепко сложенная женщина с черными и вьющимися, спадающими на ее широкие плечи волосами. Она посмотрела на всех действительно с любопытством, как Барбарис и сказал. Словно ребенок, которого впервые привели в зоопарк посмотреть на обезьянок.
— С возвращением, Агрус, — поприветствовала она своего соплеменника и кивнула в сторону Лиды и компании, — кого энто ты с собой привез?
У нее был странный говор.
— Попутчики, Ожина. Направляются в Клафути.
— Клафути? — Иргийка уперла в бока руки, еще внимательнее оглядывая незваных гостей. — Вы што ль марципанцы?
— Так и есть, — произнес Барбарис, первым подав голос. — Я сопровождаю своих друзей до станции, а Вы…староста этой деревни?
— А то ж, — довольно хмыкнула иргийка, вздернув подбородок и скрестив на груди руки. — Меня звать Ожина, я глава Тисс. А вы кем будете?
Барбарис взял на себя обязанность всех представить, разумеется, Лида и Марина были для тиссовцев Лабруской и Меренгой. Даже Максим получил новое имя — Ганаш, но остался им крайне недоволен.
— Ганаш… Он это серьезно? — пробубнил Максим, помогая сначала Марине, а потом и Лиде покинуть телегу.
— А как бы ты хотел, чтобы тебя звали? — таким же шепотом спросила Лида, подав ему руку. — Брауни? Или Захер?
— Да хоть Захер, — сказал Максим и тут же, подумав, осекся, найдя это слово схожим с ругательным. — Хотя…нет. Уж лучше Ганаш, чем Захер.
Лида подавила в себе смешок.
— А что такое это ваше… ганаш? — спросила Марина.
Ей, далекой от кондитерского мира, выдуманное Барбарисом имя и в самом деле казалось выдуманным. Ну разве могло существовать такое слово, как «ганаш»?
— Похоже на грильяж, — добавила она.
— Ганаш — это шоколадный крем, — коротко пояснил Максим.
Но даже так Марина не поняла, почему ему не понравилось новое имя.
Неужели было слишком простым?
— Марципанцы в наших краях редкость, — сказала Ожина с настороженностью, но в следующую же секунду широко заулыбалась. — Нам должно поприветствовать дорохих гостей!
Голос у нее был громкий, настолько, что последующие приказы Лида
Видимо их в Тисс было несколько.
— Скоро мы будем ужинать, — сказала иргийка, казалось бы, наслаждаясь зародившейся в деревне суетой, — а пока прошу за мной. И…
Ожина с неким непониманием во взгляде посмотрела на Лиду и Марину, оглядела их с головы до ног и нахмурилась еще сильнее. Женский опытный взгляд было не обмануть штанами и широкими рубахами.
— Чего это вы вырядились в мужицкие тряпки?
Лида и Марина переглянулись.
— Эм…
— Ну… как бы…
Чего бы им такого придумать, чтобы не вызвать подозрений?
— Я сейчас все объясню, староста Ожина, — поспешил им на помощь Трюфель.
Он был и выглядел старше остальных, а потому, наверное, Ожина решила, что именно Трюфель отвечал за их путешествие и был, так сказать, главным в их группе.
Будучи аристократом, Трюфель знал, как производить хорошее впечатление, в том числе на дам, какой Ожина, пусть и не знатного происхождения, все же была. И пока эти двое обменивались любезностями, или, сказать точнее, любезничал один лишь Трюфель, заговаривая иргийке зубы, чтобы она не задавала лишних вопросов, у остальных появилась возможность осмотреться.
— Они собираются нас кормить!.. — бестактно указав пальцем на мужчин, выносивших длинные деревянные столы, воскликнула Марина. — У бабули в деревне тоже иногда так делают, но только на свадьбы.
— Или похороны, — добавил Максим, все еще напряженно оглядываясь по сторонам.
Он ожидал подвоха и был готов отразить внезапную атаку. Пусть и понимал, что от иргийцев ждать подлости то же самое, что ждать от Джелато подарка на день рождение. Маловероятно.
Но Марина в его тоне ничего такого не услышала, поэтому лишь кивнула.
— Ага, на поминках. Всей деревней в доме у почившего собираются, разговаривают и пьют. По несколько дней бывает… Мы же здесь настолько не останемся?
— Нет, у нас нет на это времени. — Лида в этом вопросе была непреклонна. — Думаешь, они позволят нам остаться на ночь?
— Думаю, позволят, — ответит ей Барбарис. — Раз уж даже столы накрывают.
Первым делом Ожина решила, что ее гостям было бы неплохо помыться. Отделив мальчиков от девочек, она позвала Лиду и Марину следовать за ней. Мужская половина их группы была вверена Агрусу.
— Только похлядите на себя, — проговорила иргийка, неодобрительно покачав головой. — Такие чумазые, што мать родная не узнала бы. Где ж вы двое так изгваздюкались?