Расколотый берег
Шрифт:
Они шли вдоль западной стены дома по высокой траве, перед ними прыгали собаки, зависали в тумане, как будто хотели разглядеть зайца.
– Ты мальчишкой где жил? – спросил Кэшин.
– Да везде, – ответил Ребб.
– Ну а родился в каком месте?
– Не помню. Маленький совсем был.
– Да, верно. В школу ходил?
– Зачем?
– Все знают, зачем ходят в школу.
– Чего я там забыл? Читать-писать умею.
Кэшин глянул на Ребба. Тот не оборачивался, смотрел только вперед.
– Поговорить любишь, да? Ты, похоже,
– Просто обожаю. А чего ты ходишь так, будто сломать что боишься?
Кэшин не ответил.
– Что, не со всяким разговариваешь? Почему так все здесь запустил?
Собаки исчезли в густой траве. Кэшин шел по узкой тропинке и выстригал впереди себя зелень садовыми ножницами. Они подошли к развалинам.
– Здесь начал строиться брат моего прадеда, а потом взял и взорвал часть дома. Он все хотел порушить, да на него свалилась крыша.
Ребб спокойно кивнул, как будто он слышал о таком по нескольку раз на дню. Затем огляделся.
– Так что ты хочешь делать?
– Для начала привести в порядок сад. А потом, может, начну ремонт.
Ребб поднял с земли кусок ржавого металла.
– Ремонт? Да это все равно что построить… как его… Шартрский собор. [21] Может, твои внуки его и закончат.
– Ты знаешь, что такое соборы?
– Нет, – ответил Ребб и заглянул в проем, где когда-то было окно.
21
Шартрский собор(Нотр-Дам в Шартре) – готический собор во французском городе Шартре, построенный в начале XIII в. на руинах сгоревшего в 1194 г. романского собора XII в., один из красивейших памятников готической архитектуры Европы.
– Может, потихоньку начнем делать, – осторожно предложил Кэшин, начиная смотреть на это дело глазами Ребба.
– Да проще все порушить и выстроить заново.
– Не хочу.
– Здорово получится, удобно.
– Знаешь, соборы ведь строились не для удобства.
Ребб подошел к стене, остановился, ткнул куда-то носком ботинка и нагнулся рассмотреть, что это.
– Так то вера, – сказал он. – Тогда парни и не думали, что у них есть выбор.
Кэшин шел за ним. Пробираться через заросли им было нелегко, Ребб то и дело спотыкался и наступал на что-нибудь. Он первым заметил площадку, выложенную красными и черными восьмиугольниками.
– Красота, – одобрил он. – Фотографии есть?
– Говорят, есть в одной книге в библиотеке Кромарти.
– Точно есть?
– Я отксерю.
– Рулетка нужна. Да не маленькая, подлиннее. – Ребб сделал жест рукой, как будто что-то наматывает.
– Куплю.
– И миллиметровка. Может, чертежик изобразим.
Они пошли обратно. Стало чуть светлее, по небу плыли бледно-голубые облака, собаки бежали, не отрывая носов от земли, точно миноискатели.
– До тебя здесь жили? –
– Снимал один недолго. Овец разводил.
– С садом придется повозиться, – сказал Ребб. – А потом уж займемся главным. – Он вытащил сигаретную бумагу, не останавливаясь, свернул самокрутку, отвернулся от ветра, закурил и так и пошел – спиной вперед. – Сколько собираешься провозиться?
– А строители соборов, думаешь, считали?
– Католик?
– Нет, – ответил Кэшин. – А ты?
– И я нет.
Собаки почтительно подошли, словно ожидая от своего повелителя Кэшина приказаний, советов, команд.
– Знавал я одного священника, который угодил в тюрьму за приставания к девочкам, – сказал Ребб. – Так он говорил, что религия – это психическая болезнь, вроде шизофрении.
– Где же вы познакомились?
Ребб хмыкнул:
– Забыл уже. Когда мотаешься с места на место, встречаешь много священников, погоревших из-за девочек.
Они дошли до дому.
– Найдешь там что-нибудь поесть, – сказал Кэшин. – А я поехал в город.
Ребб ответил через плечо:
– Собак оставь. Я их с собой к Миллейну возьму, во дворе поболтаются. Он собак любит, так что разрешил.
– Вы подружитесь. Наверное, у Дэна получше, чем в полицейском участке.
Кэшин ехал в Порт-Монро по дорогам, усыпанным трупиками сбитых водителями птиц, лис, зайцев, кошек, крыс, даже молодого кенгуру, вытянувшего короткие передние ноги, проезжал усеянные выбоинами перекрестки, на которых открывались всем ветрам один-два покрытых черепицей дома и дорожные знаки, указывавшие на следующие, такие же богом забытые перекрестки.
В кафе Леон соорудил и завернул ему сэндвич из бекона, салата и авокадо.
– Что, следим за весом, да? – спросил он. – Вот думаю табличку повесить: «Поставщик провизии полицейского участка Порт-Монро».
– Что еще за провизия?
– Ну, еда всякая, пища.
– А пишется как?
– «Про-ви-зи-я».
– Да иди ты.
Кэшин позавтракал на Открытом пляже, припарковался возле клуба спасателей, посмотрел, как два серфингиста штурмуют волны прибоя, взлетают вверх, словно диковинные люди-птицы на фоне бледного неба. Отхлебнул кофе. Торопиться было некуда. Пока расследовали дело Бургойна, Кендалл исполняла обязанности начальника участка. Карлу Векслеру это не нравилось, но зато сам он мог лягать заместителя, которого прислали из Кромарти, совсем зеленого юнца.
Так, Бургойн…
Брата его казнили японцы. Как можно интересоваться японской культурой, если твоего брата казнили японцы? Что это была за казнь – отсекли голову? Японский солдат вынул меч и одним ударом блеснувшей стали перерубили шею, так, что ли?
Потом, это чертово «Хладнокровное убийство». Каким образом Виллани пришел на ум Трумен Капоте? Он вряд ли даже кино видел – Виллани в кино не ходил. Да и книги вряд ли читал. «Как я до встречи с Рэем Сэррисом», – подумал Кэшин. Нет у него свободного времени на книжки.