«Распил» на троих: Барк — Ллойд-Джордж — Красин и золотой запас России
Шрифт:
Не будем забывать, в стране тотального дефицита и полнейшей разрухи люди, имевшие доступ к материальные ценностям, что многократно усиливало их возможности влиять на окружающих в выгодном для себя направлении, являлись объектами особой зависти со стороны остальных категорий советских служащих и представителей партийного аппарата, не говоря уже о простых смертных. Так, например, при подготовке к командировке в Лондон для участия в переговорах о прекращении боевых действий с Польшей в июле 1920 г. Каменев, наряду с политическими директивами о том, какой позиции придерживаться и каких целей добиваться, получил личное секретное поручение от В. И. Ленина: «Мне лично прошу прислать… два хороших термоса» [1271] .
1271
Ленин В. И. ПСС. Т. 51. С. 241.
На все эти тонкости внутрипартийных, скрытых от посторонних глаз, межличностных трений накладывалось еще и то обстоятельство, что у Красина
По воспоминаниям Ю. В. Ломоносова, у которого также вполне хватало причин ненавидеть Красина, именно Троцкий инициировал создание постановлением Совета народных комиссаров (СНК) [1272] от 18 ноября 1919 г. комиссии по обсуждению причин бездеятельности НКПС, которым, напомню, руководил Леонид Борисович. Немаловажно, что во главе ее, опять же по настоянию Льва Давидовича, поставили его родственника Каменева. По мнению Ломоносова, это была «склока между Троцким и Красиным». И вообще, обращаясь к Красину даже публично, Троцкий «не гораздо стеснялся в выражениях».
1272
Совет народных комиссаров (Совнарком, СНК) — правительство Советской России в 1917–1946 гг.
Сам же Ломоносов отмечал, что Каменев в роли главы комиссии по причинам бездеятельности НКПС проявил завидное рвение, пытаясь повернуть дело таким образом, чтобы возложить ответственность за развал в отрасли на Красина. На одном из ее заседаний он якобы спросил Ломоносова о главных изъянах в деятельности Наркомпути. «Их три, — отвечал тот. — Засилье Чеки и военных, утеснение спецов и повальное бегство с дороги лучших служащих». Это был явно не тот ответ, который хотелось бы услышать Каменеву.
Рыков тогда подзадоривал Ломоносова, намекая, чтобы тот не упустил свой шанс, ибо «это прекрасный случай» ему выдвинуться и «насрать Красину полон рот». Профессор от паровозов уверяет, что «последнее вовсе не входило в мои планы. Я продолжал его чтить как очень умного человека и всей душой хотел помочь ему своим знанием и путейцев, и путейского дела…» [1273] Однако верится в искренность этого утверждения с трудом.
Не будет лишним упомянуть, что Ломоносов в начале ХХ в. приятельствовал с крещеным евреем Борисом Ивановичем Розенфельдом, работавшим машинистом на Московско-Курской железной дороге, которому в итоге удалось выбиться в инженеры. Так вот, этот самый Борис Иванович приходился отцом всесильному на то время члену Политбюро ЦК РКП(б) Льву Борисовичу Каменеву. Помимо того, что Каменев состоял в близком родстве с Троцким — напомню, был женат на его родной сестре, — имелись у них и другие точки неформального, можно сказать, интимного соприкосновения — общие любовницы, причем оба иногда пользовались благосклонностью одной и той же дамы практически параллельно.
1273
Ломоносов Ю. В. В Народном комиссариате путей сообщения. С. 20–21.
Очевидно, по мере укрепления новых институтов советского государства Лев Давидович становился все подозрительнее ко всем, кто мог посягнуть на его почти неограниченное влияние на партийную верхушку. Поэтому он столь ревностно относился к делам Красина, расценивая потенциальную возможность успеха последнего в заграничных миссиях как реальный источник опасности, способной подточить его собственные административные позиции. Троцкий любил, чтобы между ним и другими большевиками сохранялся «пафос дистанции». Недаром знаменитый личный поезд Троцкого, ранее обслуживавший царскую семью, называли «красным ноевым ковчегом». Попасть к Троцкому на прием было куда сложнее, чем к Ленину. «Во всех его движениях и словах заметно было, что он творит революцию, что на него смотрят века и народы, что он великий человек, — вспоминал Семен Либерман. — От Троцкого исходил холод и надменная формальность» [1274] . Рядовой посетитель, будь то член партии или совслужащий, мог достигнуть кабинета Троцкого, только пройдя через четыре (!) приемные. Ну и после этих мытарств его ждала незавидная участь — ощутить свое ничтожество: огромный стол отсекал собеседника от хозяина, давая ему почувствовать всю торжественность момента, осознать, что с ним говорит великий повелитель судеб в революции.
1274
Либерман С. Дела и люди. Гл. VIII.
Мог ли такой человек мириться с возрастанием влияния Красина в партии и государстве, если бы тому удалось договориться с авторитетнейшим на тот момент мировым лидером, каким, несомненно, являлся Ллойд-Джордж? Ответ, полагаю, ясен.
А между тем английские газеты неистовствовали. В один из вечеров, когда Ллойд-Джордж несколько расслабился после пары бокалов вина, Ридделл выложил перед ним свежий номер лондонской «Таймс». На первой странице красовалась карикатура: русский медведь в фуражке-капитанке уселся на хвост персидскому коту, а чуть в сторонке равнодушный британский лев демонстративно отвел глаза в сторону, игнорируя хамское поведение бурого наглеца. «Быстрое отступление войск из Энзели в глазах
Вот и Ллойд-Джордж, давно оценивший значение этого газетного жанра для формирования отношения публики к тому или иному актуальному для текущей политической повестки дня вопросу, бросив беглый взгляд на газету, с плохо скрываемым раздражением процедил сквозь зубы: «Ленин, Троцкий и К° пытаются нас обвести вокруг пальца, одурачить. Они фанатики. А будучи таковыми, полагают, что результат оправдывает средства. Более того, они думают, что и мы пытаемся надуть их» [1275] . Казалось бы, только и всего. Но настроение у него явно подпортилось. Затем, несколько успокоившись, добавил более взвешенно, как бы размышляя вслух: «Преимущество нашей позиции состоит в том, что большевики, похоже, переругаются между собой. Троцкий будет пытаться сохранить и усилить армию. Красин — и вовсе не большевик. Существуют и другие группировки, которые, похоже, имеют совершенно иные, идущие вразрез взгляды» [1276] . И в этот момент Ридделл, прекрасно изучивший покровителя за годы тесного общения, отчетливо понял: Ллойд-Джордж сделал свой выбор, сделал ставку на Красина. И это его «Красин — и вовсе не большевик» означает только одно: он твердо решил договориться с этим симпатичным и понятным ему «не большевиком», достичь этого реально, и главное — чтобы не помешали «большевики». Точнее, те, кого он относит к данной категории человеческих индивидуумов. А в том, что «Ленин и Троцкий, хотя… и очень крупные люди, представляют собой разрушительную, а не созидательную силу», убеждать Ллойд-Джорджа не приходилось. «Они могут разлагать, но не строить» [1277] , — эти слова из отчета посла Бьюкенена он часто любил повторять в беседах с Ридделлом. Ллойд-Джорджу был нужен революционер-созидатель. И такого он увидел в Красине.
1275
Lord Riddell’s Intimate Diary of the Peace Conference and after. Р. 227. Надо сказать, слово «надуть» в отношении англичан, имея в виду Ллойд-Джорджа и Керзона, очень часто употребляет и Ленин в своей переписке. (Например, в письме Ф. А. Ротштейну. См.: Ленин В. И. ПСС. Т. 51. С. 239.)
1276
Lord Riddell’s Intimate Diary of the Peace Conference and after. Р. 227.
1277
Бьюкенен Дж. Мемуары дипломата. М., 1925. С. 307–308.
Лев Давидович Троцкий. 1930-е. [Из открытых источников]
Когда читаешь эти слова, приписываемые современником Ллойд-Джорджу, то невольно складывается впечатление, будто британский премьер читал шифрованные телеграммы, которые Красин получал из Москвы от высшего руководства страны. Вот что писал, например, Ленин Красину незадолго до этого, а точнее 12 июня: «Мерзавец Ллойд-Джордж надувает вас безбожно и бесстыдно, не верьте ни одному слову и надувайте его втрое». Каково, а? Что тут добавишь? Впрочем, если судить по воспоминаниям современников, бардак в делах советских миссий за границей, в том числе и в соблюдении режима работы с секретными документами, был таков, что англичане действительно вполне могли читать переписку полпредства в Лондоне с центром. В чем в чем, а в искусстве добираться до чужих тайн английским спецслужбам не откажешь. Тому есть немало примеров. И о них речь впереди.
А в Москве нарастает настороженное отношение к тактике, выбранной Красиным на переговорах в Лондоне. Вызывал беспокойство и тот факт, что летом 1920 г. к мужу из Стокгольма в Лондон перебралась Л. В. Красина. Вскоре за ней последовали дочери. До столицы начали доходить упорные слухи, что мадам Красина капризна, живет слишком на широкую ногу для супруги советского служащего, пусть и высокопоставленного. А главное, тратит очень много на свои прихоти. «Доброжелателей» и завистников у нас всегда хватало. И в Политбюро принимается решение «укрепить» советскую делегацию в Лондоне кадрово. Красин, чувствуя, что ситуация вокруг него накаляется и тучи сгущаются, в начале июля срочно отбывает в Москву. С собой у него документ с изложением британских условий заключения соглашения, главное из которых — отказ от коммунистической пропаганды в регионах, представляющих интерес для Британской империи. При этом Ллойд-Джордж прямо заявляет, что «отсутствие такого единственного обязательства с советской стороны означает практический отказ от возобновления торговых отношений» [1278] .
1278
White S. Britain and the Bolshevik Revolution. P. 6.