Разок за деньги или деньги всему начало

Иванович Джанет

– Я говорила с ним по телефону. И знаю, что слышала. У меня есть запись.

– Клянется, что это не он.

– И вы ему верите?

– Я знаю, Бенито слегка помешан на женщинах. Строит из себя крутого парня. Все хочет, чтобы его уважали. Но не могу представить, чтобы он подвесил женщину к пожарной лестнице. И чтобы он такие звонки делал по телефону, тоже не представляю. Ясно, что он не Эйнштейн, но не настолько же тупой.

– Он - не тупица, Джимми. Он - просто больной. Творит ужасное зло.

Он провел рукой по волосам.

– Я не

знаю. Может, вы правы. Послушайте, сделайте одолжение, на время держитесь подальше от Старк Стрит. Полицейские собираются расследовать, что случилось с Лулой. Что бы они ни обнаружили… мне придется жить с этим. Между тем, мне нужно готовить Бенито к поединку. Через три недели он выступает против Томми Кларка. Кларк не сильный противник, но, тем не менее, ко всему нужно относиться серьезно. Фанаты скупают билеты, они заслуживают достойного матча. Боюсь, Бенито, увидит вас и слетит с катушек, знаете ли. И так довольно трудно заставить его тренироваться…

В кабинете было прохладно, но у Альфы под мышками выступили темные круги. На его месте я бы тоже вспотела. Видеть, как твоя мечта превращается в кошмар, и не иметь мужества признать это.

Я заявила, что из-за работы не могу удрать со Старк Стрит. Потом соизволила удалиться и спустилась на один лестничный пролет. Здесь я села на нижнюю ступеньку и обратилась к своей развилке между ног со словами:

– Черт, что за хреновый депрессняк.

Морелли слушал в своем фургоне через улицу. Не могу представить, что он подумал.

* * * *

Вечером в десять тридцать Морелли постучал в дверь. Он явился с упаковкой пива, пиццей и переносным телевизором под мышкой. Униформу он сменил на джинсы и футболку темно-синего цвета.

– Еще день в фургоне, и я буду рад отправиться добровольно в тюрьму, - заявил он.

– Пицца от Пино?

– Откуда же еще?

– Как ты ее добыл?

– Пино сплавляет уголовникам.
– Морелли огляделся вокруг.
– Где у тебя кабель?

– В гостиной.

Он подсоединил телевизор, сел с пиццей и пивом на пол и нажал дистанционное устройство.

– Были еще звонки?

– Ни одного.

Он открыл банку с пивом.

– Рано еще. Лучшую работу Рамирез делает ночью.

– Я поговорила с Лулой. Она не собирается давать показания.

– Большой сюрприз.

Я уселась на пол по другую сторону коробки с пиццей.

– Слушал разговор с Джимми Альфой?

– Да, это я слышал. Что это за чертова фигня, в которую ты вырядилась?

– Это моя шлюшная амуниция. Хотела ускорить дело.

– Боже, парни на машинах в бордюры вляпывались, глядя на тебя. А куда ты дела «мика»? Ты бы не спрятала его под этим топом. Под ним даже скотч виден.

– Приколола к трусикам.

– Черт, - ухмыльнулся Морелли.
– Когда получу его обратно, покрою бронзой.

Я откупорила пиво и угостилась куском пиццы.

– Что делать с Альфой? Думаешь, на него можно надавить, чтобы дал показания против Рамиреза?

Морелли прошелся по каналам, кликнул на новости и смотрел их несколько

секунд.

– Зависит от того, что ему известно. Если он зарывает голову в песок, то голых фактов у него нет. После тебя ему нанес визит Дорси, и он пребывал в кабинете меньше тебя.

– У тебя в конторе Альфы прослушка?

– Нет. Просто говорили у Пино в баре.

Оставался последний кусок пиццы. Мы оба с вожделением уставились на него.

– Отложится на твоих бедрах, - предупредил Морелли.

Он был прав, но, так или иначе, я этот кусок заграбастала.

Выставив его в начале первого ночи, я потащилась в постель. Всю ночь я проспала, а утром на автоответчике сообщений не было. Я уже приступала к кофе, когда на парковке сработала сигнализация. Я схватила ключи и выбежала из дома, перепрыгивая через три ступеньки. Дверь в машине была открыта, когда я добежала до джипа. Сирена вовсю завывала. Я отключила и снова поставила на сигнализацию, закрыла машину и вернулась в квартиру.

Морелли был на кухне, и, я бы сказала, его попытки сохранить спокойствие жутко подняли ему кровяное давление.

– Не хотела, чтобы кто-нибудь украл твою машину, - стала защищаться я.
– Потому установила сигнализацию.

– Это не о ком-нибудь ты беспокоишься. А обо мне. Ты установила дерьмовую сирену в моей чертовой машине, чтобы я не стащил ее у тебя!

– Заодно тоже. Что ты делал в нашей машине?

– Это не наша машина. Это мой автомобиль. Я позволяю тебе его водить. Я собирался позавтракать.

– Почему не взял фургон?

– Потому что хотел посидеть за рулем своей машины. Клянусь, когда эта неразбериха кончиться, я сбегу на Аляску. Неважно, чем придется пожертвовать, хочу, чтобы между нами пролегли мили, потому что, если останусь, задушу тебя, и меня тогда точно возьмут за убийство.

– Боже. Морелли, визжишь, будто у тебя скоро месячные. Приободрись немного. Это всего лишь сигнализация. Тебе следует меня поблагодарить. Я установила ее за свои деньги.

– Кусок дерьма, о чем мне больше думать?

– В последнее время ты очень напряжен.

Тут раздался стук в дверь, и мы оба подпрыгнули на месте.

Морелли обогнал меня на пути к дверному глазку. Он отступил на несколько шагов и потянул меня за собой.

– Это Морти Байерс, - сообщил он.

В дверь еще раз постучали.

– Он тебя не получит, - заявила я.
– Ты мой, и я не собираюсь делиться.

Морелли состроил гримасу.

– Ищи меня под кроватью, если буду тебе нужен.

Я подошла к двери и сама глянула в глазок. Прежде я не встречала Морти Байерса, но этот парень выглядел так, что ему точно вырезали аппендицит. Ему было на вид около сорока, с избыточным весом, лицо его имело пепельный оттенок, и он стоял, держась за живот. Слипшиеся от пота поредевшие волосы песочного цвета он зачесал на лысеющий купол головы.